Том Шервуд - АДОНИЯ

— Если бы ты знал, — громко сказала Адония, обращаясь к торопливо встающему «лесорубу», — как я люблю такую вот расстановку сил!

Она поднялась и быстро пошла к уже торжествующему победу хитрецу.

— Да, — продолжала она разговаривать на ходу. — Один на один. Шпага на шпагу.

Противник, с тоской посмотрев на валяющийся неподалёку протазан, нерешительно шагнул, но боец в маске, приподняв клинок, спокойно заверил его:

— Ну что ты! Конечно же, не успеешь.

Тогда хитрец перебросил взгляд на лаз, ведущий в тёмный, извилистый лабиринт, но — поздно. Противник в маске уже слишком близко. И — понятное дело — уже не отпустит. Хитрец схватил шпагу в обе руки и нанёс ею нелепый, косой, рубящий удар. Его шпага со свистом рассекла воздух.

— Это тебе… — выдохнула Адония, бросая из филигранной, классической стойки «базовый», безыскусственный выпад, — … не раненых добивать.

Выпрямилась и, вытирая мокрую шпагу о сгиб локтя, пошла в сторону опускающейся с балкона лестнице.

— Этого, — крикнула она, срывая ненужную теперь маску, — я оставлю, наверное, патер?

— Оставь, дочь моя, — ответили сверху. — Пусть идёт в следующую децию… Лесоруб.

Фехтовальщица поднялась на балкон — и здесь её ещё раз встретило мелькание почтительно плавающих в воздухе шляп.

— Да, — довольным голосом проговорил Люпус, подходя к победительнице и благоволяще протягивая руку. — Теперь остаётся выбрать денёк и посмотреть, как ты умеешь стрелять. Где-нибудь через полгода. Готовься.

Когда выпал первый снег, небольшая компания покинула пределы монастыря. Филипп, Маленький, Адония и её опекун выехали в сторону небольшой фермы, купленной когда-то патером по одной только причине: величавой и спокойной красоты окружающего ферму леса. Здесь, разместившись на стоящем на окраине фермы охотничьем хуторе, стали готовиться к предстоящим занятиям.

Адонии не терпелось испытать себя в стрельбе наравне с мужчинами. Но прошёл день, потянулся второй — а грохот выстрелов всё не изгонял из леса его белеющей тишины. Юная девушка-капитан сидела за грубо сколоченным столом и измазанными в машинном масле руками снимала с рукояти и снова привинчивала затейливую пистолетную оснастку.

— Ты должна знать пистолет до последнего винтика, — миролюбиво, не обращая внимания на хмурый вид ученицы, говорил сидящий напротив неё Филипп. — Ты должна сродниться с ним. Так, чтобы мысленно разговаривать во время, допустим, длительной верховой поездки. Мысленно разбирать и собирать его, вспоминать упругость пружины, не прикасаясь, ощупывать насечки на рукояти, бить кремнем в кресало. Тогда — можешь быть уверена — в любой ситуации пистолет будет послушным и безотказным.

И, взяв лежащий отдельно замок, он продолжил:

— Вот, кстати, о кремне. Смотри. Камень зажат винтом так, чтобы та грань, которая бьёт в кресало, была острой — но не как игла, а как долото. Видела когда-нибудь долото? Хорошо. Тот кремень, что остро-узкий, выбивает узкий же снопик искр. А тот, что остро-широкий — выбивает такой сноп, что он накрывает всю линию пороховой полки. Вот тебе дюжина кремней. Какой из них, на твой взгляд, самый удобный?

Адония, заинтересованно склонившись над россыпью чёрных камешков, перекатывала их пальцем.

— Вот этот! — подняв раскрасневшееся лицо, указала она.

— Точно! — мгновенно откликнулся Филипп. — Видишь, как удачно обколот! Знай: бывалый стрелок обязательно имеет в кармане с полдюжины хороших запасных кремней.

— А у нас найдётся полдюжины хороших? — азартно спросила Адония.

Филипп, понимающе переглянувшись с сидящим в углу над какой-то книгой монахом, молча достал из-под стола оружейный ящичек и, открыв его, высыпал перед ученицей штук сто кремней.

— Выбирай, — добродушно сказал он. — А я пока пойду мишень поставлю.

— Сегодня?… — радостно спросила Адония.

— Да. Выбери себе свои собственные кремни, снаряди пару пистолетов — и выходи.

Спустя полчаса Адония, накинув меховую безрукавку и Длинный плащ, выбежала во дворик хутора. Но, увидев, чем занят Филипп, она озадаченно остановилась. Тот спускался с длинной, приставленной к высокой сосне лестницы, а на дереве, высоко, между ветвями, белела развёрнутая к земле мишень.

— Это что же такое? — осторожно поинтересовалась Адония, предполагая какой-то подвох.

— Белая мишень, — деланно удивляясь её вопросу, ответил Филипп. — Будет хорошо видно, куда войдут пули.

— Шутник, — неуверенно проговорила Адония. — Кто же стреляет вверх? Ведь когда пистолет поднимешь вверх — порох с полки осыплется.

— Молодец! — похвалил её Филипп. — Правильно мыслишь.

Он убрал лестницу, а вместо неё принёс небольшое ведёрко, до половины наполненное водой.

— Что, — спросил он, — случится с водой, если я ведро вскину дном вверх?

— Вода выльется на тебя! — уверенно сказала Адония.

— Хорошо, — кивнул ей Филипп. — Смотри же. Я вскину его десять раз — и на меня не прольётся ни капли.

И он с силой махнул ведром, сделав круг, и ещё один, и ещё…

— Вот, — подытожил он, передавая ведро Адонии. — Вся вода — на месте. Сама попробуй.

Адония, с явным азартом схватив ведро, так же покрутила им и, посмотрев на оставшуюся на месте воду, расхохоталась:

— Да! Когда быстро крутишь — вода не успевает вылиться!

— Так и порох, — ответил Филипп, доставая заряженный пистолет, — не успеет осыпаться. Нужно только нажать на самом взмахе…

И, вскинув руку, он выстрелил.

Мотнув головой, как бы освобождая уши от ударившего в них грохота, Адония подбежала, взглянула вверх, на мишень.

— Точно в центр! — восхищённо прошептала она.

— Давай теперь ты, — распорядился Филипп, передавая ей второй пистолет.

Адония, слегка выпятив нижнюю губу, со знанием дела осмотрела кремень, порох на полке, перевела взгляд вверх, к мишени — и круговым быстрым движением, как только что ведёрко с водой, вскинула пистолет и спустила курок. Выстрел сбил вверху ветку и она, кружась, замелькала вниз, вниз… Адония, уклоняясь от неё, отступила вбок, не отрывая взгляда от мишени. Однако на ней оставалась единственная пробоина — от пули Филиппа.

Сам Филипп, так же внимательно изучив последствия выстрела, очень серьёзно заметил:

— Разумеется, ты и целилась в ветку.

Учитель и ученица посмотрели друг на друга, и разом оглушительно расхохотались.

Вечером Адония, испытывая затаённую, лёгкую симпатию к Филиппу, сидела рядом с ним возле маленького камина. Сидели молча, зачарованно смотрели в огонь. Люпус, нахохлившись, как старый филин, сидел в углу над всецело захватившей его книгой.

С шумом вошёл, ударив дверью, озябший Маленький. Он весь день готовил стрелковое поле в миле от хутора, на огромной поляне, расставляя по её краям тяжёлые дощатые мишени. Кнехт с порога провозгласил радостное приветствие, но ему никто не ответил. Тогда тихо, ступая на носки, он прошёл, разделся, набрал в озябшие руки хлеба, колбасы, чеснока, кружку с водой и подсел робко к камину.