Александр Мартынов - В заповедной глуши

— То-то и оно… — вздохнул Витька, сел и провёл ладонями по лицу, как правоверный мусульманин, проснувшийся к молитве. — Ладно… Я пойду погуляю. Может, успокоюсь.

— Погоди, — Валька тоже сел. — Я в одном старом журнале читал… Повесть такая была я даже названия не помню. Так вот там пионерский лагерь. И один мальчишка там отдыхал и влюбился в девчонку. Долго думал, что ей подарить — у неё как раз во время смены был день рождения. И никак не мог придумать. А потом по всему лагерю стали пропадать зеркала. Оказалось, он их крал, чтобы выложить на стене напротив окна девчоночьего корпуса поздравление с днём рождения. Так, чтобы солнце на них попало как раз во время подъёма утром. Раз — и надпись во всю стену горит…

Витька слушал внимательно. Потом спросил:

— Его посадили?

— Почему? — искренне изумился Валька. Витька тоже удивился:

— Ну, за столько краж.

— А… — с такой точки зрения Валька проблему не рассматривал. — Н…нет. Никто не узнал, кроме нескольких человек. А они ему даже помогли…

— А у него получилось? — снова спросил Витька. Валька покачал головой:

— Там не сказано… Просто так всё обрывается.

— Наверное, получилось. Раз он не побоялся так… — заключил Витька.

— Ладно, — Валька вздохнул. — Пошли вместе погуляем, я что-то тоже спать не хочу. Или…ты хочешь побыть один?

— Да нет, пошли, — согласился Витька.

Мальчишки вышли на крыльцо. Луна светила вовсю, дул тёплый ветерок, перешёптывались деревья. От этого шёпота становилось жутковато, и ребята нерешительно остановились на нижней ступеньке. Через двор неслышной деловитой тенью проскользнул Белок, зеленью блеснули его глаза — жутковатое очарование пропало.

Витька и Валька неспешно прошли к калитке. Росы на траве ещё не было, она казалась шелковистым тёплым ковром. Витька спросил, кладя руку на верхнюю перекладину:

— Как думаешь, днём он правду говорил?

— Наверное, да, — кивнул Валька. Витька повёл плечом, убил на руке комара:

— Но ведь так не бывает…

— Эх, Виктор, — вздохнул Валька, — откуда мы знаем, что бывает, что не бывает… Qui vivra verra… [30] Поживём — увидим… Rien a faire [31] Ничего не поделаешь. , опыт приходит со временем.

— Слушай, — понизил голос Витька, — а давай попробуем взять этот талисман.

— Взять?! — Валька нахмурился. Витька ткнул его в плечо:

— Да на время, не навсегда же. Посмотрим, как он действует. Если действует.

— В смысле — без разрешения?! — Валька замотал головой. — Да ни за что. И не уговаривай.

— Здрыснул? — ехидно поинтересовался Витька.

— Я на слабо ещё в первом классе перестал покупаться. Сам не возьму и тебе не дам.

— А если я один возьму? Потом, тайком… Вдруг со мной что случится, и ты виноват будешь…

— З-з-з-з-зараза… — беспомощно выругался Валька…

…Тяжело дыша, мальчишки сдвинули головы над вещицей, которую держал в руке Витька. Валька не миг показалось, что многолучевые колёса вращаются в разные стороны… но это был лишь обман зрения.

— Ну и что? — разочарованно спросил Витька. — Я так и не понял, о чём ты думаешь, например. И вообще…

— Погоди, может, надо его луной осветить? — неуверенно сказал Валька, потому что Михал Святославич про луну не упоминал ни словом — просто надо же было что-то сказать, предположить… Он коснулся пальцами талисмана, лежащего на ладони Витьки, повернул его, другой рукой поправляя саму Витькину ладонь…

Над головой Вальки был потолок — бело-мраморный, в разводах и прожилках. Мальчишка неловко повернулся (тело было как будто чужим) и понял, что лежит на низком широком ложе, застеленном серебристым покрывалом. Ложе стояло в небольшом светлом зале; свет лился через прямоугольные прорези, по две в каждой стене, кроме одной — там чуть колыхалась переливающаяся искрами занавесь. На каменном кубе возле ложа стоял металлический таз, лежали гребёнка и длинный листовидный нож в ножнах. К тому же кубу была прислонена арфа в зелёном чехле с распущенной шнуровкой. Звучала тихая красивая музыка, но ни музыкантов, ни вообще людей видно не было.

Валька тяжело сел и только теперь понял, что он одет. В смысле — одет не в трусы, а в зелёную тунику с широким квадратным воротом и подолом до колен, перетянутую украшенным золотом поясом. Ворот и подол туники украшал орнамент из золотых свастик на чёрной полосе. Под туникой ощущались короткие штаны, а возле ложа стояли, согнув голенища, мягкие чёрные сапоги с отворотами — под колено.

Обеими руками Валька отбросил со лба волосы. Дотянулся до ножа, взял его. Рукоять была сделана в виде двух сплётшихся хвостами драконов, чьи пасти вцепились в лезвие — остро отточенное с одной стороны на всю длину, с другой — на треть, с двойным выпуклым ребром.

Не долго думая, Валька прицепил оружие на пояс (пальцы сами нашли подвеску) и, встав, умылся. Расчесал волосы. Не обуваясь, подошёл к занавеси и откинул её.

Прямо перед лицом Витьки тяжело хлопал флаг. Он рассматривал изображение — узкий треугольный флаг, чёрный с алым кантом и необычной, словно бы вихрящейся, золотой свастикой — не слишком-то понимая, что видит перед собой, пока до его слуха не донеслось знакомое (хотя Витька мог поклясться, что впервые слышит эту песню… и кроме того — она на неизвестном ему языке!!!) размеренное уханье мужских глоток

Хэй, хо! Сквозь шторм идём! — и тут же их сменил один голос, сильный и красивый:

Витька быстро оглянулся.

Он стоял на носу узкого длинного корабля, размеренно подгоняемого вперёд не меньше чем двадцатью парами вёсел, каждым из которых гребли два человека. Голые по пояс, загорелые, люди были могучими и светловолосыми или рыжеватыми, как сам Витька. На корме, опираясь на большое весло, широко расставив ноги, замер поющий — такой же, как остальные, но в кожаной куртке. Увидев, что Витька обернулся, поющий поднял одну руку и, прервав песню, крикнул:

— Загадай нам удачу на сегодня, Счастливчик!

Город был прекрасен и незнаком Вальке… но хорошо знакомому тому, кем он стал здесь. И мощёные вишнёвого цвета камнем немноголюдные улицы, и чем-то похожие на перевёрнутые лодки дома в зелени садов за низкими оградами из ажурного камня, и острые башни, увенчанные резными куполами, над которыми плыли узкие чёрно-алые флаги, и гигантская фигура Всадника, вздыбившего коня над невидимым отсюда прибоем, и запах близкого моря, и даже висящая над городом — вместе с бледным солнцем — большущая синеватая луна, ничего общего не имеющая с обычной луной… Знакома была посадка на огромном солнечно-рыжем коне — непривычная Вальке, с прямыми, вытянутыми вперёд, к конской груди, ногами. Знакомы были люди, едущие справа и слева: невероятно прекрасная женщина в развевающемся сиреневом шёлке, с диадемой на облачно-лёгких волосах и могучий мужчина с длинным мечом на широком поясе и короной на русых кудрях.