Станислав Жейнов - Другой

— Ах, хорошо!

— Смотрите-ка, кто выползло! Как минометное видение… Давай к нам. — Сергей позвал рукой. Я кивнул Антону: — Желаю здравствовать всем честным людям. — Посмотрел на Сергея. — Ну и ты, тоже можешь…

Направился к ним: — Чего это вы, с утра?.. — спрашиваю.

— Два часа дня! Садись, выпей с нами… — Сергей постучал по скамье, возле себя.

— Не хочу. Только протрезвел. Как здорово не пить! Как хорошо жить на свете!..

Набрал полную грудь воздуха: — Ах, еще бы курить бросить!

— Ну хватит уже — садись: покурим, выпьем…

— Ах, здорово! Ладно, побалдел и будет — наливай! Сигареты, есть?

Саша и Игорь читали на пляже. Подкрались втроем, схватили белоруса за руки и ноги, потащили в воду. Игорь, еле успел отбросить книжку:

— Куда?! Куда?! Куда?! Паспорт, в кармане… Ааа!

Игорь упал в воду, мгновенно перевернулся, уперся в песок ногами, прыгнул, схватил Сергея за голень и потянул за собой. Сергей потерял равновесие, но не упал; Игорь подхватил на руки, закинул на плечо; ноги белоруса, как лопасти гигантского миксера вспенили воду; как лось он ворвался в озеро и уже там, по пояс в воде, поднял над собой Серегу и забросил на середину Онеги. Ну, может не на середину, но метра на два точно. Быстро выбрался на сушу и побежал за Антоном. Не успокоился, пока всех не побросал в воду. Последней была Саша. И ей досталось, за компанию.

Вода нагрелась, вылезать не хотелось. Купались уже больше часа. Взяли лодку, прыгали в воду с нее. Двое приседают, третий становится на плечи, и отталкивается, когда те, что внизу, встают. В последний раз, получал такое удовольствие от купания лет в десять. Все стали глупыми и веселыми, стали беззаботными, добрыми стали, близкими. Может, я привык к ним ко всем, и уже лучше их понимаю… или все-таки… все-таки, дело только в ней, в ее улыбке, смехе? Не было бы ее, радовался бы я так, как сейчас?

Саша делала двойное сальто, неудачно прыгнула, сильно ударилась спиной о воду. От боли заплакала, и Сергей понес ее на берег. Я испугался, за нее, но… Ничего страшного, вот уже улыбается, помахала мне. Как бы я хотел нести ее, вот также как Сергей. Почувствовать тепло ее тела, запах мяты, прикосновение дрожащих рук. Я проводил их взглядом, а когда отвернулся, увидел, как внимательно за мной следит Игорь.

— Что Игорь? Что-то не так? — спрашиваю.

— Отчего же?..

— Просто, испугался за нее.

— Я тоже.

Скоро и мы вышли из воды. Саша уже не плакала, и я опять почувствовал тепло солнца, снова можно улыбаться, радоваться, жить.

— Больше не болит?

— Все хорошо Глебушка.

Лег возле нее.

— Дать полотенце? — предложила она.

— Так обсохну.

— А я возьму, — говорит Антон. Стал вытираться. — Ух, какой запах… Такой приятный, мягкий… Сашенька, оно пахнет тобой.

— Не ври — оно чистое.

— Не! Я в хорошем смысле…

— Эх ты — фетишист неудачник, — сказал Игорь. Сел рядом на песок: — Вытерся? Давай мне, я тоже хочу понюхать.

— Поздно, — сказал бородач. — Теперь, оно будет пахнуть настоящим мужчиной.

— Никогда оно уже не будет пахнуть настоящим мужчиной. Я, после тебя вытираться побрезгую.

— Зачем ты его обижаешь? — заступилась за Антона, Саша. — Он, между прочим, каждый день обтачивает ноготочки, и грудь бреет, скажи Антон? И от него дезодорантом пахнет.

— Кремом от комаров от него пахнет. И он не бреется, у него стригущий лишай.

— Правда?

— Ты видела, чтобы он брился?

— Видела. Он вот тут, на мостике сидел…

— Та… То он не брился, то… Трогать себя бритвой, еще не значит — бриться.

— Я каждое утро бреюсь, — возмутился Антон.

— Ты бреешь грудь каждый день? — спрашиваю. — Зачем?

— Так гигиеничней. И подмышки тоже, и…

— И даже так? Брови не выщипываешь? Губы не красишь?

— Кстати, у меня пропала помада, — сказала Саша.

— Это не я! — Испугался Антон.

— Есть такой термин, — сказал Игорь: "Латентный гомосексуализм".

— Антон! — из лагеря, окликнул Сергей. — Насос и мяч — где?

— В черной сумке.

— Где в сумке?

— Ааа… — Антон встал, посмотрел на белоруса: — Я не латентный…

— Я просто говорю, что есть такой термин, причем тут ты?

— Ну ты же, про меня, сейчас…

— Я за тебя, уже забыл давно… Нет, но если ты настаиваешь…

Антон раздосадовано махнул, пошел к Сергею.

— Зачем вы его обижаете? — грустно упрекнула Саша.

— Просто, пытаемся привить чувство юмора.

— Не надо, он отлично себя чувствует и без него. И вообще, будете обижать, поссоримся.

Потом играли в волейбол. Игорь с Сергеем, против нас троих. Почти все партии всухую. Они отказались от своих подач, уже откровенно навешивали, чуть ли не подавали мяч в руки, но и так мы не могли выиграть. Хотя, мне это не нужно. Мне больше не нужна победа, ни разу не послал мяч на их поле, всегда отдавал Саше. Зато, когда Антон забил гол, она так обрадовалась, даже в щеку его поцеловала. Почему так, ведь я "хожу королем"?

— Сашенька, а я забью — поцелуешь?

— Еще как!

И я начал играть всерьез. Так паршиво всерьез я еще не играл… Но к своему оправданию скажу, что поддаваться они сразу перестали.

Игорь подает, и из десяти подач, не беру ни одной. Я же стабильно посылаю мяч ниже веревки, или бью с такой дурью, что сам не могу предугадать направление. Мяч живет своей непредсказуемой жизнью. То его тянет в воду, купаться, то в лес по грибы. Мой последний шанс — четырнадцать один. Если я не забиваю, то подает Сергей, и на этом игра заканчивается.

"Великий мяч, бог всех мячей! Подари мне этот гол. Ты самый мудрый мяч на свете; ты летаешь высоко над нами; ты знаешь все наши слабости, тайны, грехи; ты спрятал в себе пустоту, чтобы они не набили тебя мусором; ты стал круглым, чтобы выкатываться из их черных углов; ты стал белым и они ослепли; ты покрылся кожей и им уже не найти тебя среди срубленных голов своих королей!(К чему, я это? Не важно — он меня понял) Воспари же в небо, стань вторым солнцем, новой вселенной, отдайся сути, разродись всем! Всем! Всем! Я дарю тебе свободу, а взамен-то прошу…"

И он взмыл, закрутился вокруг своей оси, и с какой-то горбатой невозможной траекторией пролетел над веревкой, вдруг набрал скорость, и ударился о землю с такой силой: что вздрогнула земля, ударной волной повалило деревья, на километры ввысь поднялся столб пыли и… Может, и преувеличиваю слегка, но гол я забил!

Саша выполнила обещание. А эти, конечно завидуют. Замерли, как столбы на фотографии. Только зря они так. Поцелуй мне не понравился. Не почувствовал того трепета, возбуждения. Скорее, что-то театральное, такой, бутафорский поцелуйчик. Стало неприятно, меня обманули, но все равно улыбнулся, поклонился, когда заголосили: "Ууууу!" и захлопали.

Через минуту — уже пятнадцать-два, и мы отправились в лагерь. Время полдника.