Александр Грачёв - Падение Тисима Ретто

Его посадили в глубину машины, к кабине шофера, а у дверцы уселись два жандарма, сбоку — сам Гото, не выпускавший из руки пистолета.

Скоро он был доставлен в штаб — квартиру командующего и заключен в тесную каморку одиночного карцера.

До сих пор Хаттори не знал о существовании этого карцера, видимо приспособленного для пыток и истязаний: пол был цементирован и прикрыт лишь тонкой циновкой, вдоль стены стояла широкая дубовая скамья, в углу виднелась цепь с ручными и ножными кандалами. Одним концом цепь была прикована к стене. Жандармы быстро и ловко надели на руки и на ноги Хаттори кандалы, и дверь захлопнулась. Стало темно, как в подземелье.

Несмотря на страшную усталость во всем теле, Хаттори не смог не только уснуть, но даже хоть на минуту забыться. Нервы были напряжены до крайности; от ужаса предстоящих пыток шевелились волосы на голове. Чего только не передумал подпоручик Хаттори в те часы, пока ожидал допроса! Иногда он уже полностью решался на то, чтобы во всем чистосердечно признаться и раскаяться, только чтобы его не пытали. Но потом думал о Комадзава, которого, если он выдаст, замучают в страшных пытках, о партизанах, которых из — за него изловят и тоже уничтожат вместе с русскими и американцами. Это было невыносимо. Думал он и о том, чтобы найти средство покончить жизнь самоубийством. Но как это сделать, когда у него даже руки закованы? Он когда — то слышал, что если перетянуть туго палец и прекратить туда доступ крови, то в пальце образуется трупный, яд, и если затем снять нитку или веревку, то произойдет заражение крови и человек умрет. На этом способе и остановил свой выбор Хаттори, оставив его на тот случай, когда положение окажется безвыходным.

Хаттори не помнил даже примерно, сколько прошло времени, пока за ним пришли, — ему казалось, что он просидел вечность. Кандалы с него сняли, руки связали назад, ноги подвязали. В кабинете генерал — майора Цуцуми, куда его привели жандармы, кроме командующего, находился поручик Гото. Хаттори приказали сесть на стул за столик напротив Гото, развязали ему руки. Этого столика раньше не было в кабинете командующего.

— Я опечален, подпоручик, что мне приходится объясняться с вами при таких обстоятельствах, — заговорил генерал — майор Цуцуми. — Я обращаюсь к вашим патриотическим чувствам японского офицера и к благоразумию: расскажите честно обо всем, что у вас произошло сегодня и что за миссия, с которой вы ходили к вулкану Хатараку.

— Я ходил туда лечить ноги, господин командующий, — слабым голосом отвечал Хаттори. — Я слышал, что там есть хороший сернистый источник, и решил воспользоваться им.

— Но такие источники имеются совсем рядом, неподалеку от этого места, у подножия вулкана Туманов. Разве вы не знали о них?

— Знал, но мне говорили, что источники вулкана Хатараку обладают более сильными целебными свойствами.

— Назовите человека, который вам говорил об этом.

— Я уже не помню, господин командующий, от кого слышал, это было давно…

— Поручик Гото, продолжайте допрос.

Поручик Гото цепко схватил левую руку Хаттори и так дернул его к себе, что тот охнул и грудью навалился на столик, разделявший их. Таким же бесцеремонным и быстрым движением Гото поставил кисть Хаттори на ребро, вложил между безымянным и средним пальцами карандаш и сжал все пальцы.

— О, а — ах! — вырвалось из груди Хаттори. Потом длинный почти животный крик: — О — о–а — а–у…

— Отвечай правду господину командующему, — прохрипел надсадно Гото.

— Не мучайте! Может быть, я вспомню… — простонал Хаттори.

— Хорошо, отпустите, — кивнул генерал. — Теперь прошу ответить на второй вопрос: кто был человек, с которым вы встретились там?

— Это был незнакомый мне японский солдат. Он вышел ко мне и спрашивал, что я здесь делаю. Я подумал, что это был патруль.

— Он был вооружен?

— Нет, винтовки у него не было.

— О чем вы говорили с ним?

— О погоде, о войне.

— Он называл вам свое имя?

— Называл, но я забыл его.

— Ну, хорошо, прошу вас, подпоручик, до завтрашнего утра вспомнить имя того, кто вам говорил о целебных источниках вулкана Хатараку, а также имя солдата, с которым вы разговаривали, и подробное содержание этого разговора.

Генерал — майор Цуцуми приказал Гото остаться в кабинете, а Хаттори отвести снова в карцер.

— В течение ночи, в крайнем случае первой половины завтрашнего дня, — сказал он жандармскому поручику, — свяжитесь по рации с вашим постом на вулкане Хатараку. Не исключена возможность, что это был действительно один из трех ваших солдат, поскольку ваш агент не сумел точно разглядеть его.

— Господин командующий, мои солдаты проинструктированы так, что они должны сообщать о каждом человеке, которого встретят в лесу. Для меня непонятно, почему они молчат со вчерашнего полдня, когда передали последнее сообщение с вершины вулкана о том, что пока ничего не обнаружено. Может быть, что — нибудь случилось с радиостанцией?

— Завтра утром, поручик, отправьте туда группу солдат с унтер — офицером во главе и точно выясните, что знают на посту о появлении там подпоручика Хаттори.

Однако прежде чем успел поручик Гото отправить на вулкан Хатараку отделение жандармов, произошли события, которые внесли существенные поправки в намерения командующего и жандармского поручика.

Рано утром радист принес поручику Гото только что принятую радиограмму с поста на вулкане Хатараку. В ней сообщалось, что пост обнаружил сбежавшего русского к юго — западу от вулкана Хатараку и теперь преследует его. Беглец пробирается в сторону охотского побережья, в направлении бухты Трех Скал. По мнению поста, он будет там к вечеру, и было бы неплохо к этому времени выслать в бухту десантную баржу с подкреплением. Пост сделает все, чтобы не упустить русского из виду, и будет через каждый час сообщать о своем местонахождении.

Прочитав радиограмму, поручик Гото едва не подпрыгнул в кресле.

— О, ха! — воскликнул он. — Молодцы!

Он не чуял под собой ног, направляясь по тропе распадка на очередной утренний доклад к командующему. Массивная тяжелая его физиономия была красной от радости и расплывалась в широкой улыбке, когда он протягивал генерал — майору Цуцуми радиограмму.

— Вы уверены, поручик, что эта радиограмма передана именно вашим постом? — спросил командующий, держа перед собой бумажку. — Не провокация ли это?

— Уверен, господин командующий, — одним дыханием выпалил Гото. — Первое и последнее слова — пароль.

— Вот как! Значит, мне правильно говорили о вас, как о хорошем офицере. Завтра, надеюсь, я буду иметь счастье представить вас к награде и капитанскому званию.

От этих слов лицо Гото еще больше покраснело и расплылось в улыбке.