Юрий Яровой - Высщей категории трудности

— Нет, — отрезал полковник, — «Тридцать восьмой» я никуда больше не пошлю.

За день полковник охрип от бесконечных переговоров по радио с экипажами самолетов и вертолетов, с командирами отрядов, с Турченко, который начал энергично вмешиваться в поиски, и, наконец, от кожарского прокурора Новикова, который дотошно выспросил его о том, что сделано штабом за три дня.

К вечеру аэродром остыл, словно перегретая буржуйка: стихли моторы, успокоился диспетчер, и в пилотской в самом деле как будто стало прохладней. Хмурый полковник большими шагами ходил вдоль пилотской. От окна к радиорубке…

Уже совсем стемнело. Над аэродромом горят сигнальные прожекторы. Метет сильная поземка, я в окно хорошо вижу, как ветер закручивает снежные заструги. В пилотской тишина. Из радиорубки доносится монотонный голос радиста: «Малахит, Малахит… Я Каемка, я, Каемка… Почему не отвечаете? Перехожу на прием…» В голосе радиста усталость и никакой надежды.

«Малахит» — позывные вертолета «24». Четыре часа назад Проданин вылетел в верховья Соронги высаживать отряд Лисовского. Последняя радиограмма была принята в 13 часов 50 минут. «Нашел окно над долиной реки. Иду на посадку».

«Малахит, Малахит, я Каемка… Отвечайте, что с вами?…»

Проданин пропал вместе с машиной, экипажем и спасательным отрядом. Где — то в горах нашел он «окно» — просвет в облаках и нырнул в него, отрезав себя от всего мира.

Радисты утверждают, что самолетную радиостанцию принять с земли, тем более в горах, очень трудно. Значит, Проданин не может взлететь.

Невольно возникают самые худшие предположения. Если он сел на реку и заглушил двигатель, то лед наверняка проломился. Вертолет МИ–4 весит семь тонн.

«Малахит, Малахит, сообщите координаты посадки… Какая нужна помощь?… Я Каемка. Прием».

«Малахит» молчит. Проданин не сообщил координаты посадки.

Вернулись из горкома партии Турченко и Воронов. Кротов коротко, по — военному, доложил, что вертолет «24» из полета не вернулся.

— Пошлем самолеты? — неуверенно сказал полковник.

Турченко ничего не ответил. Он тяжело дышал и смотрел себе под ноги.

— Значит, пошлем, — сказал полковник. — Кто имеет права на ночные полеты?

Из — за стола поднялись двое: гражданский — пожилой летчик со значком миллионера и молодой командир вертолета «38».

— Полетите вы, Виктор Андреевич, — не столько приказал, сколько попросил Кротов, обращаясь к летчику — миллионеру. — Держите беспрерывную связь с аэродромом.

Через десять минут ЯК–12 ушел в ночь. В кабине ЯКа летел один пилот. Он наотрез отказался от наблюдателей.

Турченко молчал до тех пор, пока с ЯКа не поступила первая радиограмма: «Все в порядке. Иду на север». Тогда Турченко начал рассказывать новости. Новостей немного: управление колоний выделило пять лучших оперативных работников под командованием капитана Черданцева. Горком комсомола обещал создать еще один отряд из охотников и спортсменов. Восьмой член группы Южин приедет в Кожар завтра.

Ответил штурман Ермаков. Ответил вполголоса, прислушиваясь к радиорубке. «Малахит, Малахит, сообщите координаты…»

— Сегодня в поисках участвовал весь авиаотряд. Все самолеты, включая прибывший сегодня ЛИ–2, барражировали над Главным хребтом согласно полетным заданиям. Результатов пока нет.

Кротов подошел к окну радиорубки.

— Запросите, пожалуйста, погоду в Ловани и Каннопауле.

Ловань и Каннопауль — ближайшие населенные пункты к Раупу. Точнее, охотничьи фактории, но там есть метеостанции. От них по прямой до Раупа километров сто, сто двадцать.

Каждый чем — то занят. Воронов рисует на карте кружки — завтра в этих местах будут высаживать спасателей, Виннер листает свою записную книжку, шевеля губами, Турченко пишет. Каждый что — то делает. Но когда радист по громкой связи доложил погоду в Ловани, все забыли, чем были заняты.

— Спорт! — вдруг буркнул Турченко, обращаясь неизвестно к кому. — Лезть в дикую глушь без рации, без оружия — это называется спортом? Это для нас сейчас спорт — обшарить пять тысяч квадратных километров, Игла в стогу сена.

— И все — таки это спорт, — немедленно откликнулся Воронов. — Туризм — это спорт первооткрывателей.

Утренний спор грозил разгореться с новой силой, тем более, что Турченко неожиданно поддержал полковник,

— Ерунда, Валентин Петрович. Риск, открытия… Какие могут сделать открытия эти, простите меня, молокососы? Взыграла в жеребятах младая кровь, вот и понеслись, задрав хвосты, на край света.

Полковника прорвало. В его голове никак не укладывалось — целая эскадрилья самолетов и вертолетов, пять спасательных отрядов понадобились только для того, чтобы ликвидировать последствия этого так называемого спорта! Да еще и не известно, достаточно ли спасателей, которых он забросил к черту на рога, и вертолетов, которым он приказывает летать против всяких норм и инструкций, чтобы расхлебать эту кашу! Кто будет отвечать, если погибнет экипаж какой — нибудь машины? Под суд надо отдать всех этих авантюристов, совершенно не думающих, что из — за их беспечности могут разбиться летчики, могут покалечиться спасатели. Вся эта болтовня о геройстве первооткрывателей, о бессмысленном риске, нужном лишь для самоуважения, может окончиться очень плохо для других.

— Если уже не кончилась, — вдруг мгновенно остыл полковник, и его лицо передернула болезненная гримаса.

В пилотской наступила тишина. Воронов сидел, уткнувшись взглядом в карту и зажав, как обычно, уши ладонями. Но он, конечно, все слышал.

В таком молчании, отвернувшись друг от друга, члены штаба просидели, наверное, с полчаса. Эти полчаса каждому показались вечностью. Из радиорубки доносился монотонный голос радиста: «Малахит… Малахит…» Потом вдруг радист высунулся в окошко и окликнул Кротова.

— Товарищ полковник!

Полковник тяжело встал и подошел к окошку. Выслушал радиста, выпрямился и, не скрывая улыбки, громко объявил:

— Все в порядке! — облегченно вздохнул и добавил, обращаясь к Воронову:

— Ладно, пусть будет по — вашему, Валентин Петрович. Пусть они лазают по горам, но не посылайте их, пожалуйста, на Рауп.

После этого рассказал: пилот с ЯКа связался по радио с Проданиным, и с вертолета ему сообщили, что при посадке лопнул трубопровод и маслом забросало передатчик. Авария ликвидирована, через час десять минут Проданин будет в Кожаре.

…Появления в пилотской кожарского прокурора я не заметил. Видимо, в тот самый момент, когда полковник передавал нам разговор с радистом, Новиков подсел к Турченко, как раз напротив меня. С мороза у него запотели очки, Новиков слепо щурился, дышал на стекла, тер их носовым платком и переводил невидящий взгляд с одного говорящего на другого.