Вячеслав Перекальский - Солнце в кармане

Был, наконец, Ломоносов громивших немецкое засилье в российской науке, тогда младенческой. На него-то и надо посмотреть повнимательней, а то сделали из него Антигерманского ратоборца. Он громил засилье немецких неучей и самодуров, порой с купленными званиями и поддельными аттестатами. Гнал брадобреев и конюхов, сбежавших из немецких земель, а в России ставшими, в моменты, профессорами да академиками. Гнал мошенников, а сам был женат на немке. Имел кучу полу-немецких детей и немецких родственников (которые в профессора не лезли и жизни русских не учили). И лучшие да верные друзья его были немцами.

Но путают немцев с иезуитскими шпионами, вменяют людям, уже с протестантским сознанием, грехи католические римского папства, тысячелетие подминавшего под себя славян и прочих с ними. Тевтонский орден в разные времена наполнялся выходцами с немецких земель на 30 — 40 %. Это много, но не все 100. И язык общения в Ордене, вплоть до XIV-го века был латинский, а не немецкий. Орден, созданный коронованными обитателями замка Трифельс. Благословленный самим папой. Профинансированный ростовщиками прирейнских городов. Орден наполнила людьми вся Европа, а отвечать за зверства — немцам, орден то, — "Тевтонский". Здоровая агрессия молодого волка — Пруссии подается как нечто исключительное, а Франция и Англия, порвавшие старуху Испанию и поделившие мир, — все в белом.

Немецкие солдаты составляли костяки всех армий постоянно воюющей Европы, то есть в районе 10 % (это именно "костяк" — супер-профессионалы, а не "пушечное мясо"). А в военных зверствах виноваты именно они, а не итальянские князья и французские принцы крови, да английские торгаши — лорды. А то, что немецкие воины порой гибли до последнего, но не предавали тех, кому они единожды присягали, то мелочи — для натур, в чьей голубой крови предательство.

Просто против немцев, ранее всех в Европе начали вести информационную войну. И надо признать, что вплоть до самого ХХI-го века, — до самого "сейчас"! — немцы в ней постоянно проигрывают. Англичане, видя обилие русских служак с немецкими фамилиями, — да и Романовы, по сути, династия немецких принцев и принцесс, — более всего боялись крепкого союза между этими странами и совместных их усилий континентальной направленности. В итоге англо-французских интриг две мировые войны, волна революций. А немцы — всеевропейские козлы отпущения.

И сегодня немецкие мозги травят ядом брезгливости и ненависти — не дай боже сойдутся с современной Россией. Марш на место, в будку!

Российское пространство, собственность и ресурсы уже поделены, хоть пока и на бумаге. И туда немцев, если и пустят, так только в роли сторожевых лагерных овчарок. А в случае чего они же и будут в привычной для себя и удобной для всех роли. В роли козлов отпущения."

Фридрих дочитал статью из малотиражной русско-эмигрантской газетёнки. Бросил ее на стол и подошел к зеркалу. Потрепал свое бледное лицо, вглядываясь в серость глаз — где там сумрачный германский гений? Газетка сказала его рациональному уму одно — русские обжились и теперь лезут во власть, чего ранее не было.

Эти немощные эмигранты — пенсионеры, боялись всего и чувствовали себя нищими родственниками, умственно дефективными к тому же. Теперь, то прошло. Обустроились взрослые дети, окрепли внуки, родились уже чисто германские правнуки. И не растворились волны переселенцев в Германском море, каналы связи с их русскими дружками не только устроились, а забетонировались как долговременные оборонительные сооружения — не прошибешь. Они спелись с восточными немцами. И главное они оптимистичны, не пример им депрессивные сверстники из местных.

И они ничего не боятся. Когда взрослые коренные жители замолкают и не связываются в гаштетах с подгулявшими сосунками вояками из Британии или Штатов, те смело им дерзят и безоглядно лезут в драку, но не терпят оскорбительных фраз и унизительных выходок. Понятно — теперь им нужна власть.

Но все это мало объясняло, почему он так испугался. Фридрих такого не помнил. И то было ему удивительно до нервного смеха. Его имя уважаемо в определенных кругах. Его репутация наводчика на стоящие дела и посредника между миром закона и миром криминала — не запятнана. Он благодарил Господа, что успел рано сесть: тюрьма его образумила и помогла получить юридическое образование.

Ваня должен, обязан знать о его связях и покровителях. Фридрих мог обратиться к друзьям полицейским, друзьям уголовникам. К друзьям офицерам Бундесвера, наконец. Хотя, что, — попросить у них танк?

Но была еще одна загвоздка. Фридрих никогда никого не сдавал. И было б можно себя оправдать и обелиться в чужих глазах, если б Ваня ему угрожал. Так — нет! Он ему сказал: "Ты убьешь его", и уехал. А он не успел что-либо возразить. Сидел и заморожено пялился в след новенькой "БМВ".

Он ему приказал или констатировал факт из его, Фридриха, будущего? Провидец хренов! Ох, как хотелось с кем ни будь встретиться и обсудить. Но его полицейский друг Гюнтер будет только поздно вечером, а криминальный босс Йенс вызовет сам, когда ему вздумается. Вот только когда? Фридрих уже донес свою просьбу о консультации до его референта.

И все равно, туманными фразами не отделаться — ему придется назвать имя. А это измена собственным правилам. И неизбежно об этом узнают или мистически догадаются все. И его рейтинг неизбежно упадет. Весь его бизнес держится на стержне самоутверждения, которое можно выбить на фельдфебельской бляхе и носить на шее: " Я, Фридрих Корбер, никогда никого не сдаю".

Или поехать к Ване и уточнить — что он имел ввиду? Нет — маразм какой-то, стыдобище. И Фридрих ловил себя на мысли, что все его моральные терзания — ерунда. И ранее он, проводя отработанную процедуру самооправдания, восстановил бы психический тонус в пять минут. Но сейчас, все это, лишь отсрочка решения главного вопроса — понять необъяснимость своего страха и избавится от него.

Раздался звонок. Это звонил человек герра Йенса и приглашал отужинать в ресторане "Эссенгер".

…………………………………………………….

Зайдя в зал ресторана и увидев, что Йенс не один за столиком, Фридрих заметно смутился. Видя столь редкое явление босс соизволил встать изо стола и приобняв Фридриха за талию, отвел в сторону бара.

— В чём дело, Фридрих? Ты уже шарахаешься людей? Это старый друг, даже вернее — "камрад", и не старый, — древний, еще из той эпохи, когда ребятки, здесь на востоке, ходили строем и разговаривали по ночам один на один с портретом Хоннекера.

— У меня вопросы, Алекс.

— Мне сообщили. Что-то насчет "Немецкого Вани"?

— Не только.

И Фридрих рассказал Йэнсу свои утренние перипетии. Но, помальчишески боясь, что босс заметит его страх, акцентировал внимание Йенса на своей просьбе, — содействовать в добывании копий документов с американской базы, зная о связях Йенса, и, если возможно, — указать сумму за услугу. Йенс, кому-то позвонив по сотовому, обещал определиться к концу ужина и, улыбаясь, увлек его за стол.