Сергей Жемайтис - Поединок на атолле

Акула внезапно рванулась, и линь, обжигая руки, потянул всех нас в воду. Пришлось его бросить, а затем браться снова. Так повторялось несколько раз. Наконец мы выволокли ее на песок. Сахоно перерубил ей позвонок около головы, и все-таки тело ее было живое: двигались плавники, хвост, а когда Сахоно острым, как бритва, ножом вспорол ей брюхо и стал вынимать внутренности, то сердце у нее билось, судорожно сокращалось оно и в руках и, брошенное на песок, долго еще пульсировало, пока высохло на солнце.

Необыкновенно быстро летели дни. сказочной жизни на коралловом острове. Просыпаясь с восходом солнца, мы бросались в лагуну, прохладная вода прогоняла остатки липкого сна. Затем, вооружившись гарпунами, отправлялись на рыбную ловлю. Скрипел под ногами голубовато-белый песок – перетертые волнами кораллы, панцири крабов, створки раковин. Мы приносили к завтраку золотистую макрель или серебристую рыбу с коричневыми продольными полосами, иногда лангуста, чаще двустворчатых моллюсков. Хуареи готовила завтрак. Ослепительное солнце не спеша взбиралось к зениту. Здесь никто не торопился. Перед беспредельным океаном все дела казались мелкими, неважными, только он один исполнял за всех все, что нужно и когда нужно: создавал и разрушал острова, растил мириады живых существ, гневался или замирал в ленивой истоме.

Сбор копры подходил к концу. Вообще все работы давно можно было закончить, но островитяне не спешили. Мужчины часами сидели на корточках, глядя на лагуну или в океан. Молчали. Или вели бесконечную беседу на своем журчащем музыкальном, как источник, языке.

Иногда и я садился возле них, и тогда мне казалась вся эта жизнь нереальной, похожей на сон или на кинофильм, который я смотрю и в то же время участвую в нем…

Еще несколько раз мы втроем отправлялись на риф охотиться за осьминогами. Я уже довольно смело бросался в объятия спрутов, но никогда это не доставляло мне особого удовольствия. Но как мальчишке, мне не хотелось отставать от товарищей и тем более выказать трусость. Но в этой игре-охоте я всегда оставался «наживой» и не мог убить осьминога, перекусив его переносицу зубами. Ронго и Тави посмеивались над моей непонятной брезгливостью и с видимым удовольствием приканчивали довольно- таки безобидных осьминогов.

Однажды мы выкопали из песка сотни полторы черепашьих яиц. С превеликим удовольствием мои товарищи ели их сырыми. И я снова осрамился, решив приготовить жаркое из рыбы, залитой яйцами морской черепахи. Меня стали отговаривать, когда поняли мой замысел, затем махнули рукой, видно решив уважить гостя с причудами.

Рыба у меня горела на сковороде, а яйца не свертывались, они плавали на сковородке противной слизистой жижей. Пришлось «блюдо», на радость морским обитателям, вывалить в лагуну. Оказывается, черепашьи яйца нельзя ни сварить, ни сжарить вкрутую, они так и остаются жидкими…

Прошло с полмесяца после моего возвращения на остров. Погода стала портиться. Небо подернулось оловянной дымкой, ветер стих, только прибой на барьерном рифе загрохотал сильней. Где-то недалеко бушевал ураган. Сахоно покачивал головой и подолгу стоял со своими соплеменниками, видимо обсуждая, будет или не будет буря. В конце концов они, наверное, решили, что ураган пройдет стороной. Это было видно по их поведению: никто из них не стал убирать копру в мешки, не укреплял стены хижин, построенных из тростниковых циновок и пальмовых листьев. Женщины весело судачили, собравшись возле костра наших соседей. С Ронго, Тави и другими ребятами мы охотились на морских черепах в лагуне. Нам удалось загнать в сеть черепаху килограммов на сорок. С криком и смехом мы выволокли добычу на песок и перевернули на спину. В это время кто-то из ребят крикнул и показал рукой в океан.

К острову приближался большой трехмачтовый корабль с убранными парусами. Он шел очень быстро, видно, на нем стояли мощные двигатели, и вел его между рифами очень опытный лоцман… Минут через двадцать корабль уже вошел в лагуну. Низко сидящий в воде, выкрашенный под цвет океана, он был очень красив со своими гордо откинутыми назад мачтами. Бушприт поддерживала статуя женщины. На носу была надпись золотыми буквами: «Лолита».

«Лолита» неслась прямо на нас. Внезапно мачты у нее задрожали, и она остановилась метрах в ста от берега, в клюзах загрохотали цепи, и в воду полетели сразу два якоря.

Я рассматривал шхуну, стоя на коралловой глыбе…

Так вот какая она, «Лолита»! Никогда бы не подумал, увидев в порту этот красивый корабль, что на нем плавают морские разбойники.

Но никого похожего на пирата, я пока не видел. По палубе пробегали матросы в серых робах, крепили снасти и выполняли еще какую-то будничную работу. Наконец, палуба опустела, осталось только несколько матросов, да вахтенный штурман в белом костюме расхаживал по крылу низкого мостика. К штурману подошел матрос и тотчас же опрометью бросился к рынде – колоколу, висевшему сбоку рубки. Над островом разнесся тревожный звон, и на палубу высыпала команда, очень многочисленная даже для такого большого корабля. Над фальшбортом мелькали темные лица, бескозырки с белыми чехлами. Матросы строились на шканцах – посредине корабля. Засвистел боцман, и матросы замерли, повернув головы в сторону рубки. Оттуда шел низенький офицер, смуглый, во всем белом, с золотыми нашивками капитана на рукавах, похожий на японца, а рядом с ним вышагивал Ласковый Питер. На нем была белая рубаха и красные шорты. Он также увидел меня, наклонившись, что-то сказал капитану «Лолиты», затем помахал мне рукой, провел пальцем по шее и, улыбаясь, показал на рею грот-мачты.

Из шеренги вышли четыре кучерявых, бородатых матроса и бросились к шлюпбалкам, расчехлили шлюпку, быстро спустили на воду и сами соскользнули в нее по талям. Вскоре спустился за ними и пятый, невзрачного вида малаец с боцманской дудкой на груди. До берега было совсем близко – несколько взмахов весел, и шлюпка с разгона вылетела носом на песок. Бородатые матросы, это были тораджи – представители знаменитого племени пиратов, много веков занимающихся разбоем в южных морях, выскочили в воду, помогли выбраться из шлюпки боцману, и все направились ко мне.

Мелькнула мысль: «Бежать!» Но куда? Да было уже и поздно. Тораджи окружили меня, скаля зубы. С виду они выглядели вполне простодушными парнями. Боцман подошел почти вплотную ко мне, сказал что-то на непонятном языке и выжидающе замолчал. Лицо его показалось мне усталым и чем-то недовольным, как у капризного ребенка, и сам он весь мало походил на мужчину, да еще на пирата. Он повторил фразу детским голоском и, повернувшись, зашагал к шлюпке. Из-под рубахи у него виднелась кобура, а из нее торчало дуло пистолета.