Владимир Беляев - Встреча с границей

Мне казалось, что старшину Кублашвили я узнаю сразу же. Грузин — он приметный повсюду: черные глаза, холеные усики, быстрый, легкий в движениях. Такого нетрудно отличить от других.

И опять — в который раз — пришел в двухэтажный домик. Здесь шло совещание офицеров и сержантов. Один из офицеров шепнул:

— Вон стоит Кублашвили. Он после ночной смены, так что сможете с ним поговорить.

Я присмотрелся к пограничнику, стоявшему у окна. Он был небольшого роста, утомленное смуглое лицо было спокойно. Никаких холеных усиков, никакой геройской легендарности. Обыкновенный рабочий человек в темно-синем замасленном комбинезоне, усталый после бессонной, напряженной ночи.

Поздоровавшись, Кублашвили с чуть заметным акцентом сказал:

— Извините, мне необходимо зайти домой умыться и немного поесть.

— Вечер у вас свободный?

— Почему вечер?

— Чтобы отдохнуть.

— Отдохнуть всегда успею, — сказал он. — Вечером может случиться всякое. Приду тотчас же, как поем и умоюсь.

После этого со старшиной Кублашвили мы встречались много раз. Он всегда приходил в штаб в условленное время — минута в минуту. Беседовали в тихой комнате, бродили по улицам города, поднимались в вагоны и на локомотивы поездов, прибывающих в нашу страну из-за границы. Рассказывал он спокойно и сдержанно, как о деле трудном, интересном и очень необходимом здесь, на пограничной станции. Его рассказы я старался записать как можно подробнее и донести их до читателя, считая, что ничего не нужно к ним прибавлять и придумывать.

Вот они, рассказы старшины Кублашвили.

Обстановка в то время, сразу же после окончания войны, на западной границе была исключительно сложной, напряженной. Подразделение прибыло сюда вместе с наступающей армией. Пограничники громили фашистов, очищали от них советскую землю от Днепра до самого рубежа. Мы прибыли с Дальнего Востока, где получили хорошую подготовку, крепкую закалку, были воспитаны на боевых традициях героев хасанских боев.

Острых схваток с врагами в те дни было немало, но хочется рассказать об одной, которая имела серьезное значение для моего формирования как пограничника. Ведь самое главное — не растеряться в сложной обстановке, найти верное решение и победить врага. Если ты способен на это, то ты солдат настоящий, надежный защитник границы. Схватка с врагом, победа над ним — экзамен на зрелость.

В полночь, точнее — в ноль тридцать, я и солдат Николай Нуждин получили приказ выйти в район железнодорожного моста и там до утра нести службу. Ночь была сырая, темная. Густыми, крупными хлопьями валил снег, слепил глаза. По земле идешь, как по вате — ни шороха, ни шума. И видимости никакой: все вокруг завешено серым пологом. Снег и снег. В трех шагах ничего не видно. Расположились на месте. Напряженно слушаем, вся надежда только на слух.

Приказал Нуждину выдвинуться вперед метров на десять. Начальник заставы нас предупредил, что появление нарушителя в эту ночь почти вероятное. И будет он вооруженным, очень опасным. Умеет в темноте поражать цель с первого выстрела.

Лежали тихо, плотно прильнув к земле. Лежали так больше трех часов. Устали, затекли мышцы, пересохло в горле. И вот наступило предрассветное время — самое трудное, когда одолевает сон, свинцом придавливает к земле. А темнота все сгущается и сгущается перед рассветом. Она — надежный союзник нарушителей границы.

Лазутчик прошел, пригибаясь, рядом со мной. Его выдали черные сапоги. На сероватом пологе снега они мелькнули заметными пятнами. Нарушителя я пропустил мимо себя. Он оказался между мной и Нуждиным. Мы крикнули почти одновременно, огорошили его. Кинулись к нему и смяли. Маузер и несколько магазинов с патронами Нуждин выхватил одним рывком. Это был сильный, смелый солдат. Хорошо охранять с ним границу.

Вот таким было мое первое столкновение с врагом на западной границе. Вернее, это первый вооруженный нарушитель. До него мы задержали с Николаем Нуждиным пять, но без оружия. В ту сырую, снежную ночь выдержали экзамен на зрелость.

На той заставе служил один год. Потом увлекла меня, пожалуй, самая интересная работа для пограничника — дрессировка овчарки. Но в этом деле без специальных знаний, без изучения опыта серьезных успехов не добьешься. Меня направили в школу служебного собаководства.

Школа помещалась в бывшем имении какого-то крупного помещика. Но нас, приехавших с границы солдат, обрадовало не столько то, что здесь все добротное — учебные классы, вольеры, казарма, — а то, что начальник школы — знаменитый следопыт Никита Федорович Карацупа, которому за его необыкновенные подвиги присвоено звание Героя Советского Союза.

Всего не передать, чему он нас научил, но главное состояло в том, чтобы мы были терпеливыми в тренировке собак, настойчивыми в учебе. Занятия он проводил всегда на местности, в самой сложной обстановке. Это вырабатывало выносливость, находчивость и силу. Первое время мы никак не могли сравняться с Карацупой, хотя по годам он нам годился в отцы. Наметит маршрут преследования нарушителя границы по лесам, оврагам, горам и раньше всех выйдет к финишу. Мы отстаем от него. Было всегда стыдно в таких случаях.

Иногда на большое расстояние хотелось поехать на машине или поплыть на лодке. Карацупа говорил:

— Пешком, ребятки, только пешком. Пограничникам на машину садиться грех...

На заставы Карацупа отправлял из школы надежных защитников границы.

Меня, скажу откровенно, на первых порах постигла неудача. Может, я сам был виноват в этом, но молодая собака по кличке Гильза не отличалась ни остротой нюха, ни яростью. Потом стала часто щениться и окончательно утратила качества розыскной собаки. Я мучительно переживал свою неудачу.

На заставе была еще одна собака — пес Балет. Её вожатый сержант Зимин стал плохо относиться к делу, а потом и совсем задурил парень. Без спроса и разрешения начал ходить на хутор, завел там возлюбленную. Привяжет Балета к изгороди, несмотря на дождь и холод, а сам — в хату. Возвращался от возлюбленной поздно.

Балет стал косо на хозяина смотреть, а потом совсем возненавидел. Не подпускал к себе, зубы скалил, а останется, бедняга, в одиночестве — скучает, скулит жалобно. Работать перестал Балет: раньше брал след пятнадцатичасовой давности, теперь — только трех. Зимина разжаловали, наказали. Получил то, что заслужил...

В работе с Балетом мне пригодились наставления Карацупы. Несмотря на то что у этой собаки я был вторым хозяином, довольно быстро заставил подчинять её своей воле, снова вернул ей утраченные качества. Это была крупная, сильная собака, большая умница. Положишь, бывало, вещи — будет и целую неделю охранять. Но никого не тронет, если руку к вещам не протянешь.