Анатолий Радов - Нулевая область [СИ]

— В лесу прячься! — громко крикнул он, и с досадой расслышал в своём голосе нотку страха.

— А чего он не убегает? — спросил Пашок. Его губы заметно подрагивали.

— Хрен его знает, — буркнул Макс.

Крак снова поднимался. Но теперь намного медленнее, и было понятно, что боль он испытывает немалую. Он ещё был на земле, опираясь на руку, но его качало из стороны в сторону заметно сильнее, чем после первых двух выстрелов. Макс смотрел на встающую тварь, в которую всадил уже четыре заряда, но которая и не думала подыхать, и его мозг судорожно ругался.

Чёрт! — вопил он. — С чего ты решил, что у тебя всё получится? Тебе же дед сказал, что их нельзя убить. Ты крутой, твою мать? Крутой, бля? Почему же он не убегает?

Видя, что у него ещё есть время до того момента, когда крак полностью очухается и бросится в атаку, он быстро обернулся, чтобы увидеть Пашку, но вместо Пашки он увидел тень. Внутри тут же похолодело. Тень быстро перемещалась, но не к нему, а в сторону деревьев.

— Пашка там, — мелькнула мысль. — Поэтому крак и не убегает. Из-за неё.

Он бросился вслед за тенью, чувствуя спиной, как крак поднялся и уже сделал один шаг. Но Максу было не до коричневой твари. Он судорожно думал о том, что тень сделает с Пашкой, когда доберётся до него. Он уже видел, как тень убивает, и потому хорошо понимал, в какой опасности его друг.

Крак сделал ещё шаг, а Макс выстрелил в тень. Тень остановилась, словно удивившись. Макс разглядел две небольшие дырки в том, что было её туловищем. Бахрома уже принялась за дело, штопая маленькие, и вряд ли серьёзные раны. Она шевелилась, похожая на клубок чёрных змеёнышей, и уже почти заканчивала своё дело, когда Макс чуть приподнял ружьё и выстрелил пулей. Пуля зацепила лицо тени, оторвав от него изрядный кусок. Незамедлительно появилась бахрома, а Макс вдруг понял, что он остался беззащитным. Совершенно беззащитным. Патронов больше нет, а значит и надежды нет. Он вперился взглядом в бахрому, залатывающую свою хозяйку и стал молить, чтобы рана не затянулась. Чтобы вот так вот взяла и не затянулась, вопреки всему. И вдруг он почувствовал, как ухватился за одну из тесёмочек, за одного мерзкого, шевелящегося змеёныша. Он сначала опешил, решив, что ему показалось, но тут же ощутил, как хватает ещё две шевелящиеся тесёмки. Его мысли стали вдруг похожи на пальцы, и он с удивлением видел, как они, вцепившись в бахрому, пытаются её оторвать от тени. Тень вдруг дёрнулась, дёрнулась назад, так резко, что Макс понял, что она напугана. Да, она была напугана. Тесёмки оторвались, и Макс увидел их зажатыми в мыслях-пальцах. Они продолжали извиваться, и теперь даже быстрее, как будто испытывая боль.

Тень рванула в лес и скрылась из виду, и тут Макс вспомнил о краке. Он повернул голову, и едва успел прикрыться ружьём, как коричневая туша тут же сбила его с ног, и повалив на землю, вцепилась в правое плечо. Макс почувствовал с какой силой крак сдавливает челюсть, плечо мгновенно онемело и эта онемелость за долю секунды растеклась по всей руке, до самых кончиков пальцев. Где-то в лесной чаще раздались два выстрела, почти одновременно и вслед за ними, в повисшей тишине разнёсся по лесу истеричный смех, словно птицу развеселил грохот. Крак разжал челюсть, и отпрыгнув метра на два, стал смотреть своими пустыми глазами в сторону лесных зарослей. Макс удивлённо, пересиливая боль в шее, вывернул голову, чтобы увидеть, кто стрелял. Но увидел он тень.

Тень стремительно вылетела из-за кустов, и Макс с ужасом разглядел, что она тащит за собою Пашку. Пашка извивался, как задетый лопатой дождевой червь и пытался ударить её кулаком, но съехавший с плеча рюкзак ему мешал.

Макс услышал, как Пашка заорал. Он стал выкрикивать маты, истошно, со слезами в голосе, и Макс поспешил подняться, чтобы помочь, чтобы хоть что-то сделать, но в спешке он опёрся на раненую руку, и резко вскрикнув, снова повалился на землю. В руке словно взорвалась лимонка, разбрасывая во все стороны острые осколки боли. Поверх онемения, тонкими, раскалёнными иглами они впивались в плечо, проникали в шею и затылок, протыкая насквозь каждую клеточку мышц. Накатила тошнота и Макс почувствовал, как начинает проваливаться в туман, такой-же грязно-серый, как и туман окружающий этот чёртов непонятный мир.

— Это всё, — мелькнула скупая, но до безумия глубокая мысль. Не мелькнула даже, а вздрогнула, словно испугавшись саму себя. — Это всё.

Он перевёл взгляд на крака, который убил его, и вдруг увидел, как тот отрывается от земли и с бешеной скоростью летит назад. Его руки начинают цепляться за воздух, но не находят опоры, и он перевернувшись, падает метрах в двадцати.

Перепонки тут же разорвал тонкий, высокий писк, и Макс узнал его. Такой же, он слышал там, на горе, когда смотрел на эту коричневую тварь в упор сквозь лобовое стекло «двойки». Крак выл. Но теперь не для того чтобы напугать вероятного противника, а видимо, чувствуя невыносимую боль. Макс это понимал, но никак не мог понять, что произошло. С чего вдруг эта мерзкая тварь отлетела на двадцать метров назад, словно в неё попало невидимое пушечное ядро. Он смотрел, как крак медленно поднимается, и согнувшись пополам, упираясь руками в землю, пытается удрать. Удрать любой ценой, чтобы спастись.

Чувствуя, как боль растекается вниз по телу, медленно сковывая рёбра, Макс всё же медленно задрал голову и увидел бегущего к нему деда. Выглядело это всё смешно, вверх ногами, но Максу было не до смеха. Он проваливался в туман всё глубже и глубже, переставая миллиметр за миллиметром ощущать своё тело. Словно там, где проходила боль, его уже не оставалось. Мысли становились рассеяннее, холодели и замирали, словно парализованные. Макс до сих пор видел их, как пальцы, и он видел, как эти пальцы разжимаются, как выпадают из них уже безжизненные тесёмки чёрной бахромы.

— Максимка, живой? Максимка — услышал он где-то вдалеке запыхавшийся голос Егорыча и провалился в самую глубину тумана.

Макс с удивлением огляделся. Он стоял посреди поля, незамысловато упирающегося в горизонт по всей окружности. Чёрное, без единой травинки, однородное, и от этого лишённое жизни. Сверху, словно в мутных разводах купол, нависало пасмурное небо, и Макс вдруг почувствовал тяжёлую тоску во всём теле. Эта тоска стянула его сердце, как удав пойманную жертву, не давая свободно биться, затем стала стягивать лёгкие, и на каждый следующий вдох приходилось затрачивать больше усилий.

— Где я? — спросил себя Макс, оглядевшись ещё раз, в надежде увидеть хоть что-то, что могло объяснить, или хотя бы намекнуть. Но вокруг было то же пустое пространство, бесконечное и бессмысленное.