Анатолий Радов - Нулевая область [СИ]

Макс аккуратно пошевелился и снова ощутил эти два чувства — удивление и радость. Боли не было. Даже правое плечо не отозвалось на движение ни одним неприятным ощущением. Всё было так же, как и до укуса.

Он поднялся, помогая себе левой рукой, и когда пятки коснулись пола, оторвал от кровати задницу. Несмотря на тут же появившееся нытьё в бёдрах и икрах, на ногах он удержался, и это было главное. А на нытьё Макс даже не обратил особого внимания. Оно было похоже на то, которое всегда появлялось на следующий день после тренировок. Само собой, когда эти тренировки ещё присутствовали в его жизни.

Макс улыбнулся. Сколько ж лет назад он в последний раз тягал штангу?

Поведя плечами, Макс теперь ощутил такое же «послетренировочное» нытьё во всех мышцах. Словно каждая из них боролась все эти дни с ядом, помогая внутренним органам.

Все эти дни.

Макс стал вспоминать всё что происходило пока он лежал. Занавеску мозг помнил отчётливо, наверное потому, что такое трудно было забыть, а вот в остальном, он почувствовал себя неуверенно, и стал путаться. То он считал, что Чарли и мертвец были на самом деле, то вдруг не мог понять — разговор с Машей был сном или явью? А зверь в глазах?

— Пашка же умер, — пронеслось вдруг в голове, и Макс вздрогнул от этой неожиданной мысли. — Чёрт, — выдохнул он, чувствуя, как стиснулись зубы.

Замер, переваривая тяжёлую информацию. Неслышно, где-то внутри самого пространства, тикали секунды, а он всё стоял, боясь пошевелиться, как в тот зимний, морозный день, когда осознал смерть отца.

— Ладно, хватит, — сказал он, наконец, и шумно выдохнул. — Нужно собраться. Собраться, блин. Нужно что-то делать, в конце концов.

И он шагнул вперёд. Первые два шага получились неуверенными, словно он снова стал маленьким ребёнком и только-только учился ходить. Но уверенность возвратилась к нему быстро. Он без особых проблем пересёк зал, и войдя на кухню, увидел деда. Тот стоял к нему спиной, разглядывая что-то на стене.

— Егорыч, добрый день, — почти крикнул Макс.

Дед от неожиданности вздрогнул и резко обернулся.

— Тьфу ты, чёрт! — машинально ругнулся он, и тут же его лицо расплылось в тёплой улыбке. — Максимка?! — воскликнул он удивлённо. — Ну ты, шельмец. Садись, садись на табурет.

— Угу, — кивнул Макс и присел. — У нас, Егорыч, шельмец бы, конечно, по такому случаю не сказали, сказали бы — красавчег.

— Я ж тебе говорил, что ты скоро на ноги встанешь, — дед пропустил мимо ушей Максовы слова. Было видно по нему, что он возбуждён, а в голосе его сквозила искренняя радость. — С моим чайком, да не встать. Мой чаёк любого больного на ноги в раз-два поставит.

— Какой чаёк? — удивился Макс. — Егорыч, чёто я не помню, чтобы я твою медуничную заварку пил.

— Конечно, не помнишь. Я тебя первые два дня этой зава-а-ркой, — с лёгким недовольством перекривил дед, — Поил.

— Ну, извини, извини, Егорыч, — улыбнулся Макс. — С заваркой я перегнул маленько. Но это не со зла, а от радости. Однако не будем скидывать со счетов и бульончик, — сказал он шутливо, пытаясь загладить неприятное ощущение от глупо ляпнутого слова.

— Всё оно полезно, что от земли силу черпает. Та же утка, она ведь тоже от земли себе пищу берёт. Травку там всякую, червячка того же.

Дед присел на табурет.

— Ешь давай — сказал он, кивнув головой на стол.

Макс увидел на середине стола тарелку с уткой. Утиная тушка была уже без лап и без крыльев.

— Грудку бери. Угу, — дед причмокнул. — В белом мясе вся сила.

— Надо же, а я сразу и не приметил, — проговорил Макс, удивлённо вытянув лицо — Наверное, это тоже от радости.

Он осторожно поднял правую руку, и чуть наклонившись вперёд, ухватился пальцами за утиные рёбрышки. Левой он оторвал полоску белого мяса. Пару раз повертел правым плечом.

— Надо же. И плечо не болит.

Он положил кусок мяса на край тарелки, и легонько постучал левой ладонью по раненому плечу. Боли не было. Тогда он откинул с плеча рубашку.

— А где же повязка? — спросил он, скосив взгляд. — Я чувствовал, что вроде была.

— Была, — дед кивнул головой. — Да я тебе и говорил, по-моему. С подорожником была. Ты когда уснул, я её аккуратно ножницами разрезал и снял.

Макс несколько секунд рассматривал четыре крохотных синяка, оплывшие по краям жёлтым, потом снова накинул рубашку, и уже правой потянулся за мясом, решив действовать ею как можно больше, чтобы сорвать тормоз. Тормоз, который включал мозг, опасаясь боли. Тот самый, который не позволяет со всей силы ударить кулаком в кирпичную стену. Ну, разве что по пьянке.

Быстро съев первый кусок, он снова потянулся к утке. Как в старой поговорке, аппетит пришёл к нему во время еды. Он вдруг почувствовал лютый голод внутри себя. Не только в желудке, а казалось в каждой клетке. Видимо организм здорово порастратился на борьбу с ядом.

— Ешь, ешь, — мягко приговаривал дед, глядя на жующего Макса. — Тебе теперь силы восстанавливать нужно.

Макс только жевал и кивал, иногда рисуя улыбку набитым до отказа ртом.

Насытившись, он облокотился на стенку и тяжело, но с удовольствием вздохнул.

— Ну, теперь порядок, — сказал, улыбнувшись.

— Забыл вчера спросить, чего ж не побрился-то? — спросил дед.

— А-а, это, — Макс провёл правой ладонью по щеке, всё ещё чувствуя лёгкое сопротивление мозга этому самому обычному движению. — Станок непривычный, Егорыч. У нас там другие теперь, а с этим боюсь не управлюсь. Ничё, — он улыбнулся. — Я бороду буду отращивать, как у тебя. А усы сбрею. Только потом, попозже.

— Ну, эт дело хозяйское, — дед медленно поднялся. — Хоть ты уже и сам всё можешь, а я вчера всё же Маше сказал, чтобы пришла. Вдвоём-то веселей.

Дед подмигнул. Это подмигивание Макса слегка смутило, но к его счастью, в голове возник весьма уместный вопрос, позволявший без подозрений проскользнуть мимо волнующей его темы.

— А ты? Уходишь что ли, Егорыч? — спросил он, с каким-то неясным ожиданием в глубине себя.

— Ухожу.

— У-у, — протянул Макс. — Дела?

— Так на пост же. Вот так вот, — дед, повернувшись боком, протиснулся мимо Макса.

— Ты вчера ж вроде дежурил? — Макс проследил деда взглядом. — Или это мне приснилось?

— Дежурил, — подтвердил дед, беря в руку сумку, прислонённую к стенке возле дверного проёма. — Да вот, опять потребовалось. Помнишь того мужика крупного, которому ты руку жал?

— На похоронах, что ли?

— Так точно. Сашкой этого мужика зовут, как и сынка моего, земля ему пухом, — дед шмыгнул носом. — Так вот, Сашка этот, значит, опять спиною мается. Оно, конечно, спина у всех, — дед обернулся и посмотрел на Макса, — Но у Саши что-то уж совсем с нею не лады. То прострелит, то потянет, то ещё какая напасть. Ладно, пошёл я. А ты, Максимка, по двору погуляй, оно полезно тебе будет.