Клайв Касслер - Невидимый убийца

— В холодильнике. Но не ради этих старперов. А ты, думаешь, случайно оказалась в пещере?

— К чему ты клонишь?

— Сейчас поймешь. Но сначала немного розовых соплей. Семья по-прежнему тебя любит. Да-да, и папочка. Он, конечно, разозлился, когда ты выскочила из его кабинета, клянясь никогда в жизни не видеть никого из нас. А уж когда узнал, что ты официально поменяла его фамилию на прабабкину, совсем обезумел. Но человеческое сердце отходчиво. Он беспокоился о тебе, следил за каждым твоим шагом.

Мэйв хмыкнула:

— Небось боялся, что я расскажу кому следует о его грязных махинациях.

— Какими бы специфическими средствами он ни пользовался, все было для нашего блага. Для твоего, Боудикки и моего.

— Боудикка! — бросила Мэйв. — Дьявол во плоти.

— Думай как хочешь, — бесстрастно отозвалась Дейрдра, — только Боудикка всегда заботилась о наших с тобой интересах.

— Если ты этому веришь, значит, ты еще большая дурочка, чем я считала.

— Именно Боудикка уговорила папочку сохранить тебе жизнь.

— Сохранить мне жизнь? Каким образом?

— А кто, по-твоему, уговорил капитана отправить тебя на берег с первой экскурсией?

— Ты?

— Я. Меня для того и послали в этот поганый круиз.

— Нет, погоди. Была моя очередь сходить на берег.

Дейрдра покачала головой:

— Ошибаешься. Ты должна была сопровождать вторую группу экскурсантов.

В голосе Дейрдры засквозил холодок.

— Папочкины люди рассчитали, что феномен проявит себя, когда ты с туристами будешь в пещере.

Мэйв показалось, будто у нее палуба уходит из-под ног, от щек отлила кровь.

— Они не могли предугадать такое событие, — задыхаясь, пролепетала она.

Дейрдра пренебрежительно пожала плечами:

— Тогда с какой стати я вместо официантки пошла в холодильник?

— Значит, отец знал все заранее, — сказала Мэйв, привыкая к жуткой новости.

Сестрица обнажила зубы в злой улыбке.

От ярости Мэйв содрогнулась всем телом.

— Тогда почему он не предотвратил массовую гибель?!

— У папочки есть дела поважнее, — спокойно объяснила Дейрдра.

Мэйв сжала кулаки:

— Клянусь Богом, вы ответите за свое бессердечие!

— Собираешься предать семью?

— Можешь не сомневаться!

Дейрдра прищурилась:

— Да, верю, ради спасения человечества ты способна предать нас. А как насчет сыновей?

— Шона и Майкла вам не найти!

— Это в Перте-то? — притворно удивилась Дейрдра.

Мэйв онемела.

— Учитель — Холлендерс, кажется, его фамилия — хороший человек, но излишне доверчивый. Боудикка легко уговорила его отпустить близнецов на пикник.

У Мэйв от ужаса прорезался голос.

— Они у вас?

— Мальчики? Разумеется.

— Что вы с ними сделали?

— Отвезли на свой остров. Папочка учит их там торговать алмазами. Да не волнуйся ты. Худшее, что может с ними случиться, — это какая-нибудь травма. Ты лучше других знаешь, чем грозят детям игры возле карьеров. А так со временем твои мальчишки станут невероятно богатыми и могущественными людьми.

— Вроде нашего папочки?! — выкрикнула Мэйв, трясясь от ярости и страха. — По мне, лучше бы им умереть.

— Может и такое случиться, — ласково посулила Дейрдра. — Держи язык за зубами, если не хочешь, чтобы твое опрометчивое желание исполнилось. Домой полетим вместе. — Она пошла было прочь, но оглянулась. — Думаю, ты убедишься, как умеет папочка прощать тех, кто искренне раскаивается в своих заблуждениях.

Адмирал Сэндекер редко пользовался конференц-залом управления: приберегал для членов конгресса и почтенных ученых. Решать внутренние дела НУМА он предпочитал в другом помещении, рядом со своим кабинетом. Там было удобно, можно было проводить неформальные, закрытые для посторонних ушей встречи с директорами НУМА. Частенько Сэндекер превращал это помещение в столовую: он сам и директора располагались в кожаных креслах вокруг трехметрового стола, изготовленного из куска деревянного корпуса шхуны, поднятой со дна озера Эри; толстый бирюзовый ковер и камин, облицованный в викторианском стиле, дополнительно создавали ощущение комфорта.

В отличие от других помещений, соответствующих по дизайну стенам из зеленоватого стекла, устремленным ввысь, этот зал выглядел так, будто его перенесли в штаб-квартиру НУМА прямо из старинного лондонского клуба для джентльменов. Стены и потолок были обшиты панелями из шелковистого тикового дерева, в резных рамах висели картины с изображением событий, примечательных для Военно-морского флота Соединенных Штатов. Вот полотно, подробно рассказывающее об эпическом сражении между Джоном Полом Джоунзом на скудно вооруженном «Бравом Ричарде» и новым британским пятидесятипушечным фрегатом «Серапис». На картине рядом почтенный американский фрегат «Конститьюшн» метким огнем заваливает мачты на британском фрегате «Ява». На противоположной стене броненосцы времен Гражданской войны «Монитор» и «Виргиния» (более известный под названием «Мерримак») ведут ожесточенный огонь. Капитан первого ранга Дьюи, уничтоживший испанский флот в Манильском заливе, и пикирующие бомбардировщики, взлетевшие с авианосца «Интерпрайз» на бомбежку японского флота во время битвы у атолла Мидуэй, висят бок о бок. Только картина над камином не изображает морское сражение. Это портрет Сэндекера в капитанской форме; под ним на каминной полке в застекленном футляре — модель последнего корабля, которым командовал адмирал, ракетного крейсера «Таксон».

После того как Сэндекер вышел в отставку, тогдашний президент Соединенных Штатов предложил ему возглавить новое правительственное учреждение. Начав с аренды складских помещений и штата из дюжины человек (Питт и Джордино в их числе), Сэндекер превратил НУМА в огромную организацию, вызывавшую зависть у океанографических институтов во всем мире. В ней работали две тысячи сотрудников. НУМА имело огромный бюджет, который редко подвергался сомнению у членов конгресса.

Сэндекер боролся с надвигающейся старостью. На седьмом десятке лет он совершал длительные пробежки, занимался со штангой и проделывал всевозможные упражнения, до пота и сердцебиения. О результатах усиленной тренировки и строгой диеты красноречиво свидетельствовала поджарая фигура. Он был чуть выше среднего роста. Огненно-рыжие волосы, коротко постриженные и приглаженные, распадались с левой стороны; пробор был тонюсенький, как лезвие бритвы. На худощавом узком лице выделялись пронзительные светло-карие глаза и бородка клинышком.

У Сэндекера имелась единственная слабость — сигары. Он выкуривал в день по десять штук, свернутых особым образом из специально отобранных листьев. В комнате совещаний он появился, дымя сигарой.