Вадим Новосадов - Маска Гермеса

Но Вольский взглянул на него с ледяной строгостью.

-Однако же пахнет организацией терроризма, или даже государственной изменой, - холодно заключил он, глядя перед собой сосредоточенно и сурово.

- Это верно, - подхватил Буранов. - И такого в нашей системе не должно быть по определению. Нужно выжигать это калёным железом.

Директор оставил последнее слово за собой, хотя в душе не прочь был обыграть фигуру Спирина против своих врагов в других силовых ведомствах, с которыми у того были столь тесные и обширные связи. Но в отличие от Вольского, ни в коем случае не хотел бы допустить огласки подобной степени коррупции и антигосударственных провокаций в своём учреждении.

***

Спирин никак не выказывал своей суеты после такого судьбоносного для него разговора. Занимался текущими делами, ни с кем не намеревался встречаться, разве только по явной служебной необходимости. Захочет его увидеть Головко, что неизбежно должно состояться, так как слухи о подобных закрытых разговорах доносятся и сквозь глухие стены этого закрытого ведомства, пусть вызывает его в официальном порядке.

Они прикармливали его уликами против него же самого. Но зачем? Уж если разоблачили его, а они его разоблачили, то почему не захлопывают ловушку? Получается, что пока ловушка не вполне удалась, и они продолжали гнать его к другой западне, приготовленной с большим тщанием. Не очень то здравый расчёт, как ему показалось. Он может прервать все компрометирующие связи, уйти в отставку, или вовсе бесследно исчезнуть.

***

Головко не заставил себя долго ждать и позвонил на следующий день, официально вызвав его на встречу в свой кабинет на Старой Площади ,где частично располагалась администрация президента. Выслушав рассказ Спирина о прошедшем дознании, заключил:

- Они хотят убрать тебя как моего человека. Особенно их бесит, что именно ты предотвратил тот взрыв. А он, в курсе, - Головко мягко кивнул в сторону портрета, висящего у него над головой, - чья это личная заслуга.

Затем он сделал паузу и отклонился на спинку кресла. Вид у него был необычно для подобного случая, самоуверенный. Всё неистовство своей властной натуры он мог обрушить тогда, когда на его стороне было явное преимущество.

- Странно ему будет услышать, что преданный ему человек, директор, хочет вычистить своё ведомство от тех, кто спасает страну, - Головко поощрительно взглянул на Спирина, который сомнительно ухмыльнулся.

Но тут же подчинённый выразил обнадёживающую гримасу, зная, что босс не бросал слов на ветер.

- Не думаю, чтобы я стал той банановой шкуркой, на которой поскользнулся бы директор, - услужливо ответил Спирин.

- Он хочет, чтобы именно я поскользнулся на тебе, - парировал Головко.

- Но его позиции самые сильные, - позволил себе храброе замечание Спирин.

- Конечно. Меня он сожрёт и не подавится. Если очень захочет, - саркастически выразился шеф. - Без тебя, ещё быстрее. Но это не значит, что у нас нет способов для защиты. Тайным сыском нам его, конечно, не одолеть. Однако у нас есть одно, не менее эффективное оружие. Шумиха в прессе. Это мы можем вполне устроить. Надеюсь, ты не забыл некто Византа? - Головко сверлил подопечного вопросительным взглядом.

- Нет, конечно, - сразу ответил Спирин.

-Он выполняет особые поручения для конторы. У него, там, заграницей, уже появились некоторые проблемы. Я имею в виду местную полицию. Он неосторожно совершил убийство, иностранная спецслужба его покрывает, но у полиции, якобы, есть улики. Если дать ей наводки, а заодно и журналистам, это заставит твоего начальника занервничать. Какие у тебя соображения на этот счёт? Только не говори, что ты ничего не знал о сказанном сейчас мною.

- Даже если бы я и не знал, я не мог бы не думать в этом направлении, - оправдывался Спирин.

Идея Головко не отличалась свежестью. Спирина раздражала ненадёжность его союзника Юдина, который за его спиной делился информацией с Головко. Спирин склонен был счесть это за предательство. Похоже, Юдин, превратился в старого подлого пса, разбитого страхом и усталостью, примкнувшего к более надёжному, как ему казалось, хозяину. Но что ёще следовало ожидать - в их среде, иного, и не бывает.

Идею Головко позаимствовал у Юдина, а тот, в свою очередь, у Спирина. Заместитель руководителя президентской администрации надеялся польстить ему, и подбить его на то, что у подопечного давно созрело в голове. Спирин же видел в этом и подвох: один из высших чинов страны намеревался сделать грязную работу его руками, пусть и не в первый раз. Но сейчас Спирин был в шкуре гонимого зверя, и один неверный шаг мог стать для него роковым.

До сих пор такие откровенные разговоры происходили на явочных квартирах, и по обоюдному согласию они оба проверялись на наличие подслушивающих устройств. Здесь же Головко мог поставить разговор на запись. Спирин уже нарушил тайну следствия, раскрыв содержание вчерашнего допроса в кабинете у директора ФСБ, и Головко мог донести этот факт его начальству. Возможно, высшее руководство уже решило, что пришло время для чистки, определив чёрный список, в котором был и Спирин.

Поддавшись на откровенность главного своего покровителя, Спирин, вероятно, без оглядки нёсся в лоно западни. От нахлынувшей растерянности он пытался собрать себя в кулак, сканируя каждое малейшее движение и оттенок интонации Головко, пытаясь уловить фальшь.

- Поделись своими соображениями, - босс вскинул руку, слабая улыбка не сходила с его лица.

Спирин пожал плечами, изображая неуверенность, что было не трудно в его настоящем состоянии.

- Никакого конкретного плана у меня нет. Я не привык идти наповоду у своих внезапных идей, потому что приучил себя думать над конкретно поставленной задачей, и не заигрывать со своим тщеславием.

Жёсткое лицо начальника, по истине, римское, скупое на ужимки, сбитое и морёное от постоянного напряжения, способное лишь на натянутые улыбки, вдруг смялось в паутину множественных и глубоких морщин. Но всё же, эта широта восклицающего жеста светилась вечным, грозным лукавством.

- Другого ответа и не ожидал, - с этими словами его лицо снова обрело вид неподвижного изваяния. - У меня есть полномочия принимать участие в любом расследовании. И материалы засекреченного дорасследования, по несостоявшемуся теракту, мне знакомы.

Головко сделал паузу, будто тяжело выговорил последнюю фразу, но не из-за того, что испугался выдаваемой тайны. Это ему не позволило бы высокомерие. Он выразил торжественность момента, который должен был развеять сомнение подчинённого, и побудить того к ответной откровенности. Спирин замер, будто парализованный ядовитым укусом, но оставаясь в здравом уме.