Луи Буссенар - Адское ущелье

Разумеется, пришлось рассказать ей в мельчайших деталях обо всем, что произошло: как Жан схватился врукопашную с гризли, распоров тому брюхо; как Жак метким выстрелом уложил гигантского медведя; как все бросились ей на помощь… Все обитатели дома, за исключением полковника, который о чем-то беседовал в углу со Старухой, окружили смелую девушку и говорили наперебой.

Удивительная вещь! Пьяница слушала чрезвычайно внимательно, и было похоже, что у нее наступил момент просветления.

— Хорошо. Вы знаете, чего хотите, полковник!

— И щедро плачу за это!

— Вы получите наркотик сегодня вечером… Такого добра у меня хватает… Но только деньги вперед!

Вечером в «Одиноком доме» праздновали победу над гризли. Враждующие партии впервые сошлись за одним столом, испытывая друг к другу непривычно добрые чувства.

Нед Мур, искренне восхищаясь подвигом Жана, излучал симпатию; Ник с Питером, привыкнув смотреть в рот Неду, следовали его примеру; Фелисьен уже давно сердцем был на стороне канадцев. Даже полковник заметно смягчился и щедрой рукой жертвовал на выпивку.

Медвежье мясо поедалось во всех видах в сочетании с обильными возлияниями. На стол было подано лучшее вино, и только Фелисьен Навар, признанный знаток и ценитель, порой удивлялся странному вкусу напитков.

А потом все даже не заметили, как забылись тяжелым сном.

Невеселое пробуждение. — Прощальное послание полковника Ферфильда. — Очередное изъятие. — Бешенство. — Каким образом полковнику удалось прорвать снежную блокаду. — Смена вождя. — В погоню. — След медведя. — Снежная траншея. — Невероятная встреча. — Джонатан и Джо Сюлливан.

Обитатели «Одинокого дома» беспробудно спали двенадцать часов подряд.

Вполне понятно, отчего в спячку впали некоторые из них, поглотившие не одну бутылку вина. Например, Старуха, которой вздумалось добавить в шампанское, для пущей крепости, можжевеловой водки, джина и перца, — естественно, сначала ей хотелось завести как веселые, так и печальные песни, но кончилось это неизбежной каталепсией [126] Каталепсия — болезненная неподвижность, оцепенение. .

Нед Мур, а также его безмолвные зловещие приспешники Ник и Питер, которые во время снежной блокады занимались только тем, что пили, курили, жевали табак и спали, набросились на дармовую выпивку с той же жадностью, что и полоумная хозяйка дома, а потому могли свалиться внезапно, как и она.

Это было неизбежно и никого бы не удивило.

Даже Боб, несмотря на благотворное влияние новых друзей, излишне разгорячился и выпил больше чем следовало — естественно, он проснулся с тяжелой головой, и у него трещал скальп, как шутят на границе.

Но как могло случиться такое с Фелисьеном Наваром, многоопытным участником всевозможных застолий? Или с тремя метисами, убежденными трезвенниками? С Кэт Сюлливан — она едва пригубила стакан с шипучим «чимпеньским» — иными словами, шампанским?

Непонятное явление! И эту загадку пытался разрешить каждый по мере почти одновременного пробуждения.

Боб первым открыл глаза, чувствуя, что закоченел от холода — камин давно погас, — и с понимающим видом оглядел живописный беспорядок в большой комнате. Иронически поклонившись Старухе, прикорнувшей у очага, он машинально сосчитал «тела».

Нед Мур сидел за столом, уткнувшись лицом в скрещенные руки и оглашая «Одинокий дом» звучным храпом. Ник и Питер валялись на полу, раскинув руки и ноги крестом, — оба дышали прерывисто, икая, словно больные животные.

Фелисьен Навар, чьи густые брови и черная борода еще больше оттеняли неестественную бледность, спал в кресле-качалке.

Двое раненых, Жан и Франсуа, растянулись на меховой подстилке; Боб оказался возле Жака, также совершенно бесчувственного. Ему смутно помнилось, что мисс Кэт попросила разрешения пойти к себе перед тем, как он внезапно рухнул, сраженный непобедимой сонливостью.

— Вроде все здесь, — проворчал ковбой, потягиваясь, — да, все тут… Черт возьми! Голова словно свинцом налита… Кто бы мог подумать? В глотке будто пакля застряла… сейчас бы стаканчик воды! Да… воды… пожалуй… Эй, полковник! Надо бы промочить горло! Ставлю бутылку джина… Давай, Старуха, обслужи клиентов! Эй, Мур… Ник… Питер… что, скальпы трещат? Полковник Фэрфильд! Hell and dammit! [127] Черт побери! (англ.) Я ошибся… этот мерзавец исчез… Ну-ка, еще раз: француз, Нед, Питер, Ник, трое моих друзей и я сам… Пусть сам дьявол подвесит меня за галстук! Он сбежал… хотел бы я знать, каким образом ему это удалось и куда он направился?

Монолог Боба, произносимый громогласно, вкупе с ругательствами и окликами, наконец пробудил спящих.

— А это еще что такое? — продолжал ковбой, вглядываясь в необычный предмет на стене прямо над ложем Жана и Франсуа.

Предмет оказался индейским ножом: воткнутый в кедровую балку, он придерживал большой клок грубой бумаги, на которой карандашом было написано несколько строк.

— Чувствую, за этим кроется какая-то подлость, — пробормотал Боб, подходя поближе, чтобы разобрать неровные строчки.

Затем он прочел вполголоса:

«Молоды вы, чтобы тягаться с таким старым лисом, как я. Вы были в моей власти, и я мог бы вас всех отправить на тот свет. Мертвых можно не опасаться. Но мне почему-то не захотелось вас убивать. Вероятно, это большая глупость с моей стороны. Я ограничился тем, что забрал деньги, которые вы добыли грабежом, обворовав меня неделю назад. А к десяти тысячам, что были зашиты в вашем поясе, Жан, я без всяких угрызений присоединил доллары из вашего кармана. Пусть это будет возмещением за потерянное время. Я был великодушен, не так ли?»

— Обворовали! Нас обворовали! — завопил ковбой, которому на этот раз изменило обычное хладнокровие.

— Обворовали? Кого? Кто? — посыпались встревоженные восклицания Жана, Жака и Франсуа с одной стороны и Неда Мура, Питера и Ника — с другой.

Фелисьен Навар немедленно схватился за внутренний карман и со вздохом облегчения убедился, что его бумажник на месте.

— Вот, читайте! — в бешенстве вскричал Боб, протягивая бумагу Жану, который внезапно побледнел. — А я сейчас поговорю по-свойски с этой бандой негодяев! За сколько долларов продались? Сколько вам обещал этот мерзавец за такую грязную работенку?

— Слушай, ты, коровий пастух! — заорал Нед Мур, и без того вставший с тяжелой головой. — Я тебя научу, как вежливо разговаривать! Еще одно оскорбление, и мы пустим в ход револьверы.

— Пропади все пропадом! — воскликнул Боб, ринувшись на десперадо. — Черт возьми! Я с удовольствием перережу кому-нибудь глотку.

— Тихо! — спокойно произнес Питер, вставая между соперниками, которые уже выхватили ножи. — Боб спросил, сколько нам обещал полковник Ферфильд. Отвечаю: сто долларов…