Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

Я сбросил с плеч вещмешок, повозился, достал дневник Лотара, а из него — записку, хранившуюся с того самого лета. Разгладил её на ладони, потом свернул квадратиком и опустил в щель могилы Игоря:

— Вот так. Всё, — я грустно улыбнулся Танюшке, она пожала мне плечо. — Смотри, Тань, правда всё. Эта история закончилась, — я тронул ладонью камень. — За-кон-чи-лась…

Бум! Юджин на полном ходу ловко протаранил меня, и мы покатились по траве — но перед этим я успел швырнуть мяч Олегу Крыгину, и мой тёзка великолепным отработанным движением влепил подачу в левый верхний угол, поверх головы Йенса — великолепной «свечкой». Я вскочил на ноги, перекатившись через плечо и показал Олегу большой палец.

— Играем, играем! — кричал Фергюс, хлопая в ладоши. — Хватит обмениваться любезностями, два-пять!

— Этим мячом можно убить! — засмеялся Юджин. — Никогда не думал, что буду играть мячом, набитым травой!

— Никогда не думал, что найдётся кто-то, кто сможет сшибить на площадке лучшего полевого игрока команды школы номер три города Кирсанова! — одним духом выпалил я в ответ.

— Я был одним из лучших раннингбэков в нашейшкольной команде по футболу! — махнул рукой Юджин.

Если учесть, что я соврал насчёт лучшего игрока, у Юджина всё равно получилось неплохо. Да и из двух мячей, что команда Йенса ухитрилась вколотить моей, один был его (из пяти, которые мы влепили им, два были мои…)…

…Второй раз у Юджина не прошло — я поймал его в момент хорошего броска (финалом было бы падение на спину «всем прикладом») и швырнул через бедро… ну, сделалтак, чтобы он полетел через бедро. Никакого нарушения правил, но хороший эффект…

…Мы решили задержаться на два-три дня в оказавшихся столь гостеприимными скалах. Если бы я вёл дневник или хоть отмечал прошедшие дни, то эти даты обвёл бы красными кружочками или ещё как обозначил. Хорошие были дни. Будь вокруг осень, я бы непременно решил тут зазимовать. Но до осени было ещё почти целое лето! Мы набили мяч, пели, купались, играли в шашки и шахматы, загорали, отсыпались и разговаривали — короче, приятно проводили время.

Матч так и закончился 2–5 в нашу пользу. Не обошлось без мелких травм, но я вышел целым.

— Интересно, — Юджин рассматривал ссадину на левом бедре. — Пыль набилась… А вот интересно, — он несколько раз плеснул водой, — почему ты, Олег, князь?

— Его голосованием выбирали, — пояснил лениво Олег, листавший свой блокнот с зарисовками. — Ещё в самом начале.

— Но вообще-то от тех, кто его выбирал в самом начале, почти никого не осталось, — заметил Фергюс.

— Да ради бога, ребята, — я заложил руки под голову и откинулся на траву. — Кто хочет занять моё место?.. — всеобщее молчание было мне ответом, и я пожал плечами: — Значит, буду я и дальше мучиться.

— А ты что, недоволен, морда американская? — уточнил Игорь.

— Да нет, что ты! — махнул рукой Юджин.

— Маль-чиш-ки-и-и-и!!! — заголосила за скалами Ленка Власенкова. — Идите обеда-а-а-а-ать!!!

— Твоя надрывается, — толкнул Олега ногой Димка.

— Заботится, «надрывается». — ответил пинком тот. — Пошли, что ли?

— Выходим когда, завтра?..

— Ты моих штанов не видел?.. А, я на них сижу…

— А неплохо мы вас раскатали…

— Сегодня… Олег, слышь, вечером покажи мне тот прыжок…

— Щиколотка болит. Босиком играем, а кто-то так въехал…

— Я второй день точилку найти не могу…

— У меня чего-то мышцы на спине болят…

— А ты попроси Линде, массаж пусть сделает…

— Смотрите, смотрите, Раде у нас чего-то возбудился…

— Это он на тебя, Анри…

— Да пошли вы все…

— Интересно, что на обед?..

Я шёл вместе со всеми, перебрасывался вполне глупыми репликами — и мне было хорошо.

Очень хорошо.

Танюшкин голос серебристо вплетался в ночь, чем-то похожий на звёздный свет. Все вокруг притихли, даже дыхание затаили, хотя никто, наверное, не взялся бы объяснить, зачем Танюшка начала петь эту старинную свадебную песню…

я ощущал песню, как оцепенение, в котором нельзя не слушать — и не сводил глаз с искр костра, переливающихся в волосах Танюшки, с пламени, танцующего в её глазах…

Танюшка жестом, который, кажется, не осознавала сама, запустила пальцы в волосы на висках, чуть запрокинула голову…

Она отпустила волосы, скрестила руки на коленях и, уронив на них голову, ни на кого не смотрела. Я приобнял её и привалил к себе, ощущая, как Таньку трясёт мелкой нервной дрожью. Сергей негромко попросил Игоря:

— Давай, Басс… «То не вечер…»

— Подпойте, — предложил Игорь, тут же начав:

И разные голоса дружно подхватили старую казачью песню…

— Пропадёт твоя буйна голова, — заметил Йенс явно в мой адрес. Я пожал плечами:

— Когда-нибудь — да.

Я сказал это спокойно. Но внутренне меня вдруг сотрясла нервная дрожь, потому что мысленным взором я увидел свои останки — не труп, нет, труп свой я представлял много раз и никогда особо не боялся, как бы реалистично не выглядела в моём воображении эта картина. Я представил себе череп. В чьей-то руке, как череп Йорика в руке Гамлета. Когда я прочитал эту вещь, мне было тринадцать, и я долго мучился теми же мыслями, что и принц — не страхом смерти, а именно недоумением… Кто-то найдёт мой, мойчереп, как я сам много раз находил чужие останки. И ему трудно будет представить, что в этомбыл мозг, и кость скрывалась под плотью и кожей, и этозеленоглазая девчонка называла красивым… а в пустых глазницах жили зоркие глаза… Меня пугала не мысль, о смерти, а именно вот эта картина, нарисованная воображением. Мой череп, лежащий где-нибудь в лесной траве — год, десять лет… Век.