Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

Более насущной проблемой был вопрос о том, что делать дальше — а именно его предстояло решать, и поскорей. У меня — да и у всех остальных — не было опыта плавания в приполярных районах, и я боялся рискнуть плыть через северные моря. Можно было бросить «Большой Секрет», как это почему-то сделал со своим драккаром Тиль, и идти через Сибирь примерно тем путём, который я проделал, возвращаясь из плена… но бросать когг никому не хотелось, а мне — меньше всех. Третий путь вёл в обход Азии и Африки, но в этом случае он занимал почти год. Хотя… с другой стороны, в тех-то местах мы как раз ещё не были…

Странно, подумал я, поворачиваясь к борту спиной. Странно, странно, странно… Почему меня тянет на берег? Я прошёлся по сопкам, разыскивая всё те же следы Тиля, но у меня такое ощущение, что я чего-то или не заметил, или пропустил…

… — Ты куда? — уже сонно спросила Танюшка.

— Спи, я скоро, — отозвался я. — На берегу побуду.

— А-а… — она, кажется, так и не проснулась толком.

Я спустился к костру. Джерри посмотрел на меня вопросительно.

— Пройдусь тут недалеко, — объяснил я, глядя в ту сторону, где над океаном уже начала разгораться заря. Джерри кивнул, свистнул и негромко, но отчётливо сказал:

— Анри, не колыхайся, это князь на прогулку вышел.

Анри, очевидно, сидел где-то в кустах или на дереве. Я пошёл вдоль берега, но за первым же мысом свернул в лес.

Странно. Почему? Куда меня вообще несёт? Я остановился, разбираясь в себе. Первое — причин куда-то тащиться у меня не было начисто. Так с чего это я так энергично засобирался и «улетел»?

Лес стоял передо мной сплошной тёмной стеной. Метров на двести правее виднелся более тёмный участок — кажется, распадок или овраг. В глубине его тёплой шапкой шевелился туман — белёсый, странный… нет… да, странный, но не тоттуман, который бурыми лепёшками тут и там пятнает этот мир, скрывая собой человеческую слабость, страх, боль…

Просто странный туман.

«А почему странный? — думал я на ходу, вышагивая в сторону этого тумана. — Стоп! Куда я опять?!»

Я остановился у самой кромки тумана. Там не было звуков, не было движения, кроме шевеления самих туманных пластов.

Я оглянулся. Отблески костра плясали вдали на ветвях пихт.

И я сделал первый шаг…

…Под ногами чавкало, тут и там клонились в стороны камыши. Светало, и мне казалось, что распадок резко расширяется, и я нахожусь уже на какой-то болотистой равнине. Туман висел сплошняком со всех сторон — не то чтобы непроницаемый, но что происходит заего пределами — видно не было совершенно.

Я шёл неспешно, а самое главное — во мне совершенно не было беспокойства, только ощущение того, что надоидти. Шаг, шаг, ещё шаг… Болото не болото, но сыро… а ещё — такое ощущение, что впереди ждёт что-то важное и нужное. Только странно — откуда тут такая равнина, в дальневосточной тайге нет таких равнин вообще…

Я не заметил, когда болотистая почва под моими ногами сменилась чем-то твёрдым. Вокруг по-прежнему плавал туман, но я обратил внимание, что больше нет кустов, не шуршит по сапогам трава — и только после этого внимательно посмотрел под ноги.

Там был асфальт. Самый обычный, чуть выбитый асфальт, из которого тут и там торчала разноцветная щебёнка. Я ходил по такому четырнадцать лет — много лет назад.

И отвык от его вида.

— Фокусы, — сказал я тихо, и мой голос утонул в тумане. Я присел на колено и потрогал асфальт. Он был прохладный, шершавый и влажный. Он был настоящий, и под пальцы мне попалось стекло, о которое я чуть не порезался. — Фокусы, — повторил я, распрямляясь.

Я научился — давным-давно научился! — настороженно, но в то же время спокойно относиться к непонятным и неожиданным вещам. Если есть асфальт — значит, есть асфальт, и мы по нему пойдём. Куда? А вот там и увидим. В конце-то концов, не зря же меня сюда притащило?

Туман вроде бы стал даже плотней. Но за его колеблющимися стенами мне чудились какие-то конструкции. Не деревья, нет. Что-то очень знакомое, но забытое. Такое же, как асфальт под моими сапогами.

Я свернул влево. И через пять шагов споткнулся о бордюр тротуара, а передо мною выросла стена панельного многоэтажного дома. Туман влагой оседал на стекле окна над моей головой.

Сквозь зубы втянув сырой воздух, я сделал ещё шаг и дотронулся до стены. Повёл по ней рукой, и так, чертя пальцами по краске, пошёл дальше. На углу висел номер — чёрные угловатые цифры на белом:

44

Тут же была табличка, но просто белая, без названия.

Я пошёл дальше. Задел рукоятью палаша об угол, рассеянно посмотрел на оружие, подумал и свернул за угол.

Это был парк. Слева и справа тянулась чугунная кованая ограда — витки металла сплетались в растительное кружево. Листва на деревьях казалась серой, за нею видны были тоже какие-то дома. Справа я увидел качели и скамейки. Качели почему-то раскачивались — бесшумно и плавно. Рядом со скамейкой лежал мяч: малиновый с синей полосой, надвое разделённой белой.

У меня был такой.

Странно. Какое-то спокойствие опустилось на меня, словно плащ, и я неспешно шёл дальше по асфальтированной дорожке, пока вновь не оказался на развилке и, бросив взгляд вправо, неожиданно увидел, что эта улица чиста от тумана. Шагах в тридцати от меня была открытая дверь, дальше — стеклянная витрина, расписанная почему-то снежинками. Наискось через неё шла надпись:

К А Ф Е

Без названия, просто кафе. По-русски, я это понял уже после того, как прочитал надпись. Рядом с дверью стояла урна из серого чугуна, знакомая, вазой. Я подошёл, заглянул — она была пуста, только на самом дне лежала монетка — пять копеек.

У меня возникло подозрение, что я сплю. Я сунул руку в урну, достал монету. Да, пять копеек 1981-го года. Я уронил её обратно — медь глухо щёлкнула о чугун.

Вход в кафе был завешен длинными низками пластмассовых колечек, они сухо застучали, когда я их раздвинул, входя внутрь. Снова повеяло чем-то знакомым — то ли «Севером», то ли «Молодёжным» [12] Названия культовых в среде кирсановских подростков второй половины 80-х годов XX века кафе. … Слева в глубине — стойка, за ней полки, пустые. Дверь и окошко раздачи на кухне были закрыты, дюжина столов с тонконогими стульями — пуста…