Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

Нет. В дальнем углу, у самого окна, где я всегда любил садиться в кафе, на столе дымились чашки и тарелки.

— Эй, — окликнул я, прислушавшись. Нет, было тихо. Я пожал плечами, подошёл к столику. Из синего стаканчика торчали белые уголки салфеток. В держателе с колечком стояли чашечки с перцем, солью и горчицей. На тарелке лежали четыре куска чёрного хлеба — мягкого даже на вид. В тарелке был бульон с несколькими пельменями, зеленью и вроде бы сметаной, в другой — сочные, поджаренные кусочки шашлыка с жареной картошкой и луком. На блюдечке стояла кружка — именно кружка — с чаем и лежало пирожное. Эклер.

Я сел. Мне не часто последние годы доводилось сидеть на стульях, палаш помешал — я поставил его между ног. Взялся за ложку — алюминиевую, но чистую, новенькую — и с недоверием посмотрел на свои собственные пальцы, держащие её. Она была в них чудовищно неуместна.

— Бред, — сказал я тихо. Опустил ложку в бульон. Поболтал ею там.

И начал есть…

…Я заканчивал подбирать остатки картошки, когда в кафе вошёл человек. Я ощутил его приближение за миг до того, как затрещали пластмассовые низки на входе, вскинул голову, не выпуская вилку, но левую руку положив на рукоять даги.

Он вошёл, бесшумно ступая по кафельному полу, быстро и ловко двигаясь, пересёк проём между рядами столов и остановился через стол от меня.

— Хорош поел? — дружелюбно спросил он по-русски.

— Да, спасибо, — кивнул я. И только сейчас сам понял, что еда ничуть не походила на кафешную.

Вошедший рассматривал меня. Я — его. Это был мальчишка — немного старше меня, плечистый, узкобёдрый и длинноногий. На крепкой высокой шее сидела почти скульптурная голова. Лицо с решительным подбородком, высокими скулами и широко посаженными зелёными глазами через верхнюю губу и левую щёку перечёркивал шрам. Рыжие волосы падали на плечи в красивом беспорядке.

Одет мальчишка был со средневековым шиком: на белую рубашку с пышными рукавами — алая туника. На широком чёрном поясе, на перевязях с золотыми бляхами, висели длинный меч со странной рогатой рукоятью и прямой массивный нож. Узкие алые штаны уходили в тонкие сапоги — чёрной кожи, с белыми отворотами под коленом. Но выражение лица у парня вовсе не было заносчивым или высокомерным. Он смотрел, как и говорил: дружелюбно, только чуточку печально.

— Пей чай, я подожду, — он пододвинул стул и сел, широко расставив ноги (меч повис между них рукоятью точно под руку).

Чай тоже был хорош, а эклер — не с масляным, а с заварным кремом… но мне ни то, ни другое толком не лезло в горло. Мальчишка смотрел в окно; справа на шее под отложным воротником я заметил ещё один шрам, звёздчатый — от стрелы остаются такие. Это почему-то успокоило меня. Парень был «из наших». И появилась уверенность, что сейчас я услышу что-то… что-то очень и очень важное.

Может быть — самое важноеза все мои годы здесь.

Я поставил кружку на блюдечко, и мальчишка поднялся, одновременно поворачиваясь ко мне:

— Меня зовут Диад, — сказал он. — Если ты не против — пойдём, поговорим на ходу, Олег.

Я не выдал своего удивления. Просто кивнул.

Временами мне казалось, что мы не идём, а стоим на месте — и мимо нас движется, как при съёмках старого фильма, лента с нарисованными домами, деревьями… Но в общем-то это было всё равно. Ко мне вернулось странное спокойствие, а Диад молчал, шагал себе и шагал неспешно, словно мы с ним были хорошими друзьями и просто гуляли после уроков по хорошо знакомым улицам.

Но всё-таки я нарушил молчание вопросом:

— Я не сплю?

— Нет, — покачал головой Диад и, остановившись, присел на низкую ограду. — Ну, вот теперь давай поговорим. Только ничего не спрашивай, пока я буду говорить. Всё спросишь потом…

…Это случилось почти две тысячи лет назад. С ещё более давних, вообще незапамятных времён существовал на Земле… ну, Орден такой, что ли. Светлых Магов, Добрых Сил — всё равно, как называть, смысл ясен. В него входили люди разных племён (потом — народов) той расы, которую называют «белой» — самой энергичной и справедливой расы Земли. Члены этого ордена умели очень многое, они жили почти вдесятеро дольше обычных людей, помогали им и всячески способствовали прогрессу, цивилизации, культуре.

Но вот, как уже было сказано, примерно две тысячи лет назад, маги, умевшие не то чтобы предвидеть, но достаточно точно прогнозировать будущее, с ужасом поняли, что их раса сворачивает на дорогу, которая неизбежно приведёт в тупик. Ещё очень не скоро, но приведёт всю цивилизацию к гибели, и гибель эта придёт не от войны или эпидемии (а именно эти вещи считались тогда самыми большими бедами), а от гипертрофии эгоцентризма и нарастания лености духа — они погубят белую расу, и её остатки станут добычей «тёмных народов», которые, в свою очередь, вновь превратят Землю в арену бесконечных и бессмысленных кровавых войн на уничтожение…

Это будет ещё очень не скоро даже по их счёту, поняли маги. Но — будет, и избежать этого нельзя. Уже поздно что-то менять. Время было упущено, а над временем были не властны даже они.

Маги не хотели такого будущего для народов, плотью от плоти которых они были, которые провели по тысячелетним крутым путям, извилистым и кровавым тропам истории. Они стали искать выход.

И нашли его.

Не властные над временем, они уже давно овладели пространством — им была известна многомерность мира. Новые и новые пространства открывались знающему человеку сразу за порогом дома. Все они были безлюдны, пусты, не очень нужны человечеству — ему, в те времена немногочисленному, и на одной-единственной Земле было не тесно. Маги же иногда странствовали по тем мирам из любопытства или в поисках отдыха — и неплохо их знали.

Тогда они приняли решение создать банк. Резерв. Запас жизненной силы, квинтэссенцию расы, которая после неизбежной катастрофы сможет вернуться и очистить Землю для нового начала… или создать это начало в другом пространстве, если последние битвы разрушат матерь-пространство полностью.

С точки зрения XX века маги были жестокими людьми. Но они были в общем-то и правы, избрав метод «наполнения банка».

Маги умели снимать копии с людей… Нет, не то. «Копия» — это что-то вторичное, неполноценное даже. Трудно подобрать термин, да это и не важно, суть ясна. Кроме того, они умели легко определить потенциал человека: будущего лидера в политике, искусстве, науке, военном деле, экономике. И они начали перемещать в выбранное пространство двойников — мальчишек и девчонок 10–16 лет, поодиночке и группками (благо, люди талантливые тянутся друг к другу). В этом мире их ждало оружие (хотя кое-что попадало сюда с ними самими; со временем — всё меньше, но всё же…), а главное — проверка. Проверка не только лидерских качеств, но и умения дружить, чести, совести, верности, отваги — всего того, чем обладают подростки и что в значительной степени теряют взрослые.