Виктор Вучетич - Поединок. Выпуск 3

Трефолев оглянулся. Дежурный по отделу был молодой, высокий, он чем-то напоминал длинноногую птицу. Светлые волосы дежурного были зачесаны набок, так, что почти закрывали густой волной один глаз. Этого офицера я не знал; потом, просматривая протоколы допроса, узнал, что фамилия его Братанчук. Дежурный по отделу показал на стул. Трефолев сел.

— Ну что, Трефолев, еще поговорим? — сказал Сторожев.

— Пожалуйста. Я могу бесконечно говорить. — Некоторое время Трефолев сидел молча. Вдруг добавил, как будто ни с того ни с сего: — Гражданин начальник.

— А вы не обижайтесь, — сказал Сторожев. — Если бы не эта ваша штучка с прыжком за борт, представляете, как все было бы хорошо.

Трефолев ничего не ответил.

— Жить надоело?

Трефолев не шевельнулся.

— Ну? Трефолев?

— Надоело, — после долгого молчания наконец сказал Трефолев. — Жить больше не хочу.

— Глупо. Вы пришли с повинной. Для вас ничего не потеряно.

Трефолев молчал.

— Ладно, забудем об этом. Расскажите нам с самого начала, как все произошло.

— Вы о чем?

— О том, как вас завербовали.

— Опять?

— Опять.

— Но вы все знаете.

— Трефолев, вас просят рассказать.

— Вы знали все еще до того, как я явился с повинной. Гражданин начальник.

— Повторенье — мать ученья, — дежурный по отделу сидел верхом на стуле, — Говорите, не тяните время. Слышите, Трефолев.

— Хорошо, гражданин начальник. Пожалуйста. Так. Я шел в столовую. Пришел. Выбил чеки. Сел, как обычно.

— Где, когда, — сказал дежурный. — Не забывайте, Трефолев, — где, когда. Время дня, время года. Все до точки.

— Осенью, три года назад. Часов в семь вечера. В Риге, в районе торгового порта. Шел в столовую из дому. Ходил туда обычно. Выбил чеки, стал есть. Ко мне подсел человек. По-русски говорил чисто. Почти. Немножко, может быть, с акцентом. Поговорили. Так, обо всем. За жизнь. Спросил: хочешь заработать двадцать пять рублей — отнеси пакет.

— Дальше.

— Я отнес пакет. Передал другому. В порту.

— Этот человек двадцать пять рублей вам дал сразу?

— Сразу.

— Больше ничего не говорил?

— Предупредил — можешь со мной не связываться, это опасно. Но если захочешь — сможешь заработать рублей пятьсот.

— И вы связались? — спросил Сторожев.

— За двадцать пять рублей продали душу? — добавил дежурный.

— Вы же знаете все, гражданин начальник.

— Хорошо. Давайте дальше.

— Теперь уже поздно. Что жалеть. Я ведь не знал, что так получится. Думал — фарцовка. То, се.

— Рассказывайте.

— Ну, относил несколько раз пакеты в порт. За пятьдесят, за двадцать пять рублей. Потом попросили отвезти передачу в поселок.

— В Сосновск?

— В Сосновск.

— Передавал вам пакеты и платил деньги всегда один и тот же человек?

— Я ведь уже говорил. Всегда разные. Тот, который первый раз был, был чаще. Раза три.

— Сколько всего их было? За все время?

— Сейчас уже заучил, помню точно. Пять человек, гражданин начальник.

— Иностранцы? Или, может быть, хоть один из них был иностранцем?

— Вроде бы и да и нет. Не скажу точно. Все говорили по-русски очень хорошо. Но один или два, мне показалось, были одеты, как одеваются на иностранных пароходах.

— Дальше.

— Потом уже стал только возить передачи в Сосновск.

— Ни разу не пытались узнать, что было в пакетах?

— Нет. Они предупредили — если попробую узнать, будет плохо.

— Какие были пакеты? Как выглядели?

— Пакетов много было. Я уже не помню даже, сколько всего. Так, приблизительно.

— Те, что возили в Сосновск.

— Разные. Некоторые как будто были набиты пачками бумаги. Такими аккуратными, ровными.

— Могли это быть деньги?

— Да. Я часто думал — взять бы этот пакет целиком. И смотаться. Если бы только знать точно, что это деньги. Уехать куда-нибудь на юг. Взять жену.

— Это вы нам потом расскажете.

— Кошмары уже начали мучить. Поймите, гражданин начальник. Просто не мог. Жалел потом, хоть пулю в лоб.

— Поздно они вас начали мучить.

— Все из-за жены вышло.

— Ну, ну, ну. Спокойно.

— Я спокойно. Детей у нас нет, я ее люблю. А она... Вот из-за нее все и вышло. Я говорил же вам, все как на духу.

— О семейных обстоятельствах поговорим потом. Продолжайте.

— Что продолжать. Начал возить передачи в Сосновск. И все. Возил пакеты. Потом пришел к вам.

— Вам давно уже деться было некуда.

— Но пришел же? Я ведь пришел?

— Какого характера были остальные пакеты?

— Часто очень тяжелые. Совсем. Будто там гири.

— Как часто были такие тяжелые?

— Раз пять. Может быть, шесть. Я же не записывал.

— Сколько всего пакетов вы перевезли в Сосновск?

— Так... Если считать — они давали в два месяца раз. Пакетов пятнадцать перевез. Пятнадцать-шестнадцать.

— Как и кому вы передавали пакеты в Сосновске?

— Обычно я их возил в авоське. Сойду в Сосновске, и сразу в камеру хранения. Там камера автоматическая. Тут же прямо, в зале ожидания, за перегородкой. Беру себе ящик, кладу пакет в ящик прямо в авоське, запоминаю шифр. Иду к телефону. Набираю номер. Один и тот же номер все время — три-шестнадцать.

— Вы знали, в каком доме установлен этот номер?

— Не знал.

— Два года ездили и не знали?

— А откуда? Я в поселок и не заходил.

— Всегда один и тот же был номер?

— Один и тот же.

— Кто отвечал?

— Там тоже всегда был один и тот же голос. И звонить я должен был всегда в один и тот же час. С двух до трех. Такой не очень густой. Сказал бы — почти старческий. «Да, слушаю». Ну, я так, будто переспрашиваю, правильно ли номер набрал. А сам говорю номер шифра. Например, набрал на ящике я шифр двадцать пять — четырнадцать. Звоню. Там снимают трубку. Я сразу: «Простите, это двадцать пять — четырнадцать?» Он отвечает: «Ошиблись. Три-шестнадцать». И вешает трубку. Все. Значит, я могу уезжать. Обычно я так и делал.

— Никогда не пытались подождать и посмотреть, кто будет брать пакет?

— Нет.

— Почему?

— Зачем мне на свою шею неприятности искать? Рыпаться-то зачем?

— Те, кто давали вам пакеты, предупреждали, что делать этого нельзя? Что пытаться проследить, кто берет пакеты, лучше не пробовать?

— Да. Говорили — положишь пакет, не торчи больше. Езжай назад. Только без хвоста. Без конторы. Ну, понимаете. Это вы — контора.

— Можешь не объяснять.

— Вот и все. Так до последнего раза.

— А последний раз?

— Последний раз сказали — в камеру хранения больше не ходи.

— Того, кто сказал это, вы видели раньше?

— Нет. Это был новый.

— Продолжайте.

— Он сказал — в камеру хранения больше не ходи. Пакет спрячешь у себя дома. В Сосновск поедешь только весной, в начале мая.

— Как вы должны были это сделать? Практически?

— Будто бы отдыхать. Жене скажешь — в командировку. А если не хочешь так, можешь каждый раз ездить на электричке. Короче — первый четверг и первую субботу мая ты должен быть на набережной в Сосновске. С тобой должны быть или газеты, или журнал. Читать не обязательно. Но чтобы что-то было в руках. Сядешь на третью лавочку справа от газетного киоска. В каждый из двух дней будешь сидеть на лавочке от двух до четырех. Само собой, если пакет заберут в четверг, можешь тут же уезжать. Пакет положишь рядом на лавочку. В один из этих дней рядом на лавочку сядет человек. Заговаривать с ним не нужно. Человек посидит, возьмет пакет и уйдет.