Юрий Гаврюченков - Кладоискатель и доспехи нацистов

Я тихонечко слез с кровати и подошел к стоящей в углу сумке, в которой лежали Доспехи Чистоты. Чем они так привлекли арийцев?

Осторожно, чтобы не разбудить Маринку, я освободил от сумки латы и разложил их на полу. Присел на корточки и бережно провел пальцем по массивным кованым пластинам. Даже на ощупь Доспехи Чистоты казались чем-то исключительно надежным, крепким, по-старинному добротным средством защиты. Хотелось надеть их и почувствовать себя в безопасности.

Я с трудом подавил искушение. В темноте Доспехи дарили мне откровение. Раньше, когда я поднимал их с изголовья захоронения чудо-богатыря, чистил от могильного праха, стремления облачиться в них как-то не возникало. Доспехи были экспонатом, предназначенным на продажу. А товар – он и есть товар: несмотря на впечатляющую легенду и экзотическую обстановку, при которой доспехи были найдены, они продолжали оставаться предметом торговли, не возбуждая ровным счетом никаких чувств. Теперь барыжное оцепенение прошло. Я улыбался, трогая. Они словно излучали первозданную мощь, и я отлично понимал смелость древних викингов, безудержно наступавших на врага под защитой подобных лат. В них можно было сокрушить кого угодно.

Даруя неуязвимость, Доспехи Чистоты звали на ратные подвиги.

– Илья!

Я оглянулся.

– Ты чем там занимаешься? – послышался из темноты голос Маринки.

– Чем я занимаюсь?

В самом деле, разглядывание Доспехов во мраке ночи – действо более чем странное. Как доступно объяснить жене, что я проснулся и захотел подумать? С ходу это сделать проблематично. Я не стал заниматься ерундой.

– Сейчас иду, – придвинув Доспехи (а они, надо сказать, тяжелые – килограммов двадцать) к стене и накрыв их шторой, я скользнул к Марине под одеяло.

– Ты чего встал?

– Клопы кусают, – для пущей достоверности я поскреб ногу.

– Меня тоже заели, – пожаловалась Маринка. – Надо будет здесь дезинфекцию сделать. Спрашивается, куда Ксюха смотрит, медик все-таки.

– Надо будет, – поддакнул я. Вмешательство жены оборвало процесс «общения» с изделием мастеров сказочного острова Туле. Доспехи улеглись ждать своего часа, а облагодетельствованный их находкой археолог отправился спать с верной спутницей жизни.

Со стороны могло показаться, что у них все складывается идеально.

С утра я заехал к Боре. Менты меня не искали, компаньон мог поклясться – он почти сутки дежурил у дверного глазка. Значит, Эрик не соврал относительно заявления. «Светлое братство» всеми средствами старалось избежать огласки.

Борю я нашел изрядно задерганным. Наверное, от постоянных тревог. Папочки-алкаша дома не было, синьор загуливал по синим делам у ближайшего винного магазина. Боря убивал время перемоткой рыболовных снастей. В отличие от отца, ежедневная разгонка спиртным ему пока не требовалась.

– Привет, – кивнул чмудак лобастой головой, пропуская меня в квартиру. На потертой клетчатой рубахе болтался трофейный знак – пальма со свастикой. Под Ленинградом воевали не только итальянцы с румынами, но и передислоцированные из Африки головорезы роммелевского корпуса.

Мы разместились в комнате. На столе в беспорядке валялись крючки, дощечки, мотки крашенного марганцовкой шнура и огромные свинцовые грузила. По соседству с аудиоцентром расположился пулемет, и непонятно было, то ли компаньон открыто забил болт на милицию, то ли чего-то сильно боится. Последнее было более вероятно – из патронника МГ торчала заправленная лента, сбоку был пристегнут снаряженный короб. Впрочем, второе вовсе не исключало первого. Это ж как сильно надо испугаться, чтобы держать, не стремаясь запала, приготовленный к бою ручник. Вероятно, общение со вспоротым подельником впечатлило его.

– Партизанить готовишься? – обозрел я его сборы.

– Да так… – судя по тому, как смутился Боря, я попал в яблочко.

– Куда надумал дернуть?

– Пока не решил. – Боря взял моток стальной жилки, кусачки и стал накручивать поводок. – Может быть, на Мертвое озеро.

– Там же рыбы нет!

– Во Мете есть.

– Ню-ню, – ответствовал я. – Пулемет тоже зацепишь, труженик-воин?

– Зачем, ружье есть, – зыркнул Боря из-под густых бровей, – для охоты больше не надо.

– Ню-ню, – тщание компаньона занять демонстративно отстраненную позицию вызвало у меня злую иронию. – Когда думаешь вернуться к родным пенатам?

– Там видно будет, – философски ответствовал Боря. – Не стоит торопить события.

– А кто их торопит? – Я подошел к столу, взял в руки бесхозный штырь. Один его конец закручивался в кольцо, другой был заточен. – Что это у тебя?

– Надо, – ответил хозяйственный Боря.

– Зачем?

– Для донки.

– Рыбачок… – Боря всерьез вознамерился меня бросить, это и раздражало. – Лично я на свой крючок, кроме триппера, ничего не ловил.

– Кому что, – миролюбиво рассудил компаньон, откусывая проволоку. – Лично мне жить охота, поэтому я не буду переть на рожон. И тебе не советую.

Получалось, что я утратил всякий авторитет. В условиях крайней опасности чмудак принялся думать своей головой.

– Ну что ж, флаг тебе в руки, – сказал я. – Мне не меньше твоего хочется жить, а поскольку есть с кем, то жить регулярно. Для этого нужны деньги. В лесу их не заработаешь, хоть обловись на своей рыбалке. Я остаюсь в городе, буду решать вопросы. Да и Эрика бросать как-то не по-товарищески. Если уж начали работать вместе, надо поддерживать попавшего в беду коллегу.

– У Эрика есть папа с мамой, – поднял на меня глаза Боря, – и любовник в придачу, они ему пропасть не дадут. А у меня – сам видишь. Да и голова она одна. Что, если с плеч долой?

– Вот об этом раньше надо было думать, – напомнил я, – когда без моего ведома находку впаривать поспешили. Слушались бы моих советов, не пришлось сейчас ноги уносить.

– Вперся, так вперся! – горестно вздохнул Боря. – Жизнь не бывает без черных полос.

– Бесспорно, – ответил я. – Но особенно много этих полос случается, когда намеренно создаешь проблемы.

– Ничего не поделаешь, – продолжал гнуть свое подельничек. – Такова жизнь. А черную полосу целесообразнее пересидеть. Я поеду в лес.

– Вольному воля, – заключил я. Штырь мне понравился. Был он увесистый, из каленого прутка-пятерки, и я положил его в карман. – Спорить не буду. Твоя жизнь, тебе решать. Ну, я пошел, закрой за мной дверь.

Боря не возражал, что я скоммуниздил предназначенный под снасть штырь. А мне было нужно его украсть для самоутверждения. Компаньон был так заинтересован в моем уходе, что не осмелился перечить. Он проводил меня до прихожей. Не прощаясь, я поскакал вниз по лестнице. На дверь своей квартиры даже не обернулся. В данный момент делать мне там было совершенно нечего.