Луи Буссенар - Приключения парижанина в Океании

И надо же было прославленному боксеру и столь же именитому вору встретить на дороге маленького парижского гамена и испытать на собственной шкуре, какой он достойный противник. Пожалуй, в душе англичанин уже раскаивался, что предложил Фрике состязаться в боксе. Но кто бы мог подумать, что этот худенький бледный мальчик окажется таким ловким и сильным? Лохмотья едва прикрывали его тело, не защищая ни от холода, ни от зноя. Из-под шляпы, кое-как сплетенной из листьев латании [220] Латания — род пальм. , во все стороны торчали белокурые волосы. Но уж чего ему было не занимать, так это веселой отваги. Настоящий чертенок.

У Фрике не было ни гроша, а о лошади, ружье, сумке, которые есть у любого, самого бедного путешественника, и говорить не приходится. Фрике шел пешком, опираясь на палку, по мягкой, густой траве, образующей толстый ковер между банксиями, синими камедными деревьями и эвкалиптами. Голодный, но неунывающий, он был уже у цели, оставался всего день пути, когда австралийский вор, приняв Фрике за шахтера, прячущего под лохмотьями «корзину апельсинов», преградил ему дорогу.

Возможно, впервые в жизни Сэм Смит, большой любитель чужого добра, сам оказался обворованным, причем вдвойне. Начнем с того, что у Фрике не оказалось никакой «корзины апельсинов», иными словами — пояса, набитого золотым песком, а что может быть хуже для джентльмена с большой дороги, чем обмануться в своих ожиданиях?

Тогда англичанин захотел утешиться победой в боксе. Фрике должен был заплатить ему собственной шкурой. Но не тут-то было. Искусный боксер, Сэм Смит сразу почувствовал, что имеет дело с сильным противником, и потерял всякую надежду одержать верх над Фрике, хотя мальчик выглядел хилым и весил не более ста фунтов [221] То есть не более 45 килограммов. . Не помогли Сэму Смиту ни сноровка, ни ловкость, которыми он славился на всю провинцию, ни железные кулаки. Фрике ни секунды не стоял на месте, прыгал, скакал, то сожмется в комок, то распрямится стремительно, словно пружина. Он отражал каждый удар, как будто у него было четыре руки, а кулаки англичанина неизменно попадали в пустоту. Фрике наносил удары метко, ни разу не промахнулся, словом, продемонстрировал преимущества французского бокса над английским.

Весь в синяках и кровоподтеках, Сэм Смит тем не менее наслаждался этим состязанием с парижским гаменом. Оно было для англичанина настоящим праздником. Он больше походил на болельщика, чем на избитого соперника. Такого еще не бывало ни с одним из претендентов на звание чемпиона.

И что удивительно! Сэм Смит нисколько не сердился на мальчишку, напротив, проклятия перемежал громкими «ура» и аплодисментами. Он просто не мог не восхищаться искусством маленького бродяги. Мальчик был блестящим боксером. И Сэм Смит вовсе не раскаивался в том, что разрешил Фрике пользоваться любыми, даже недозволенными, приемами. Наоборот. Он был в восторге, о чем свидетельствовали его возгласы и яростные удары, ни разу не достигшие цели.

Для бандита с большой дороги борьба превыше всего, и в этом смысле Сэму Смиту нельзя было отказать в честности.

Пожалуй, он многое позаимствовал от легендарного бретера [222] Бретер — забияка, задира (фр.). Жакмена Лампурда, прославленного Теофилем Готье [223] Готье Теофиль (1811–1872) — французский писатель и критик, автор историко-приключенческого романа «Капитан Фракасс». .

Фрике между тем оставался свежим и бодрым, как в начале поединка. Лишь на скуле едва заметно алело пятнышко да волосы у корней блестели от пота, как перламутр. Что же до Сэма Смита, то он дышал тяжело, словно тюлень, и все его тело было влажным.

Не переставая восхищаться великолепным и очень опасным поединком, Сэм Смит поинтересовался, чем занимается Фрике и что побудило его отправиться в Австралию.

— Решил попутешествовать, — ответил Фрике, нанося противнику очередной удар в челюсть.

— О-о! — воскликнул Сэм, выплевывая вместе с кровью два передних зуба. — Видимо, джентльмен либо миллионер, либо нищий…

— Ни то, ни другое, приятель…

— Пойдемте со мной… Из вас получится прекрасный бушрейнджер! Клянусь Богом!

— Что вы еще скажете? — крикнул Фрике, всадив каблук в грудь Сэма, будто в мешок с мукой и, заняв оборону, добавил: — Послушайте-ка! Долго еще вы собираетесь драться? Поглядели бы на себя! Нос синий, как баклажан, глаз заплыл, зубы в траве валяются. А вам все мало? Чего же вы хотите, господин Сэм Смит?

— Победы, мастер Фрике!

— Вы как-то странно ее добиваетесь.

— Все ваши удары ничего для меня не значат. Я, как говорят на ринге, сырое мясо.

— Сырое мясо? — насмешливо переспросил Фрике. — Да вы просто плохо прожаренный бифштекс, который не возьмут самые острые зубы.

— Ну что же, мастер Фрике, давайте кончать.

— Я готов, господин Смит.

— Но прежде сделаем короткую передышку, мне надо вам кое-что сказать.

— Я весь внимание.

— Вы просто очаровали меня, мастер Фрике. И я не хочу оказаться вероломным. Знайте же, я употреблю все свое уменье, чтобы одержать верх над вами. Я уже изучил все ваши приемы.

— От скромности вы не умрете, господин Смит.

— Мне тридцать пять, молодой человек. С двадцати пяти занимаюсь боксом. Было бы недостойно с моей стороны запугивать игрока вашего класса… Желаю вам быть счастливее тех, кому довелось испытать на себе мой тайный удар.

— Благодарю за любезность, господин Смит… Уж я постараюсь. Вы готовы?..

— Готов!

С этими словами Сэм Смит опустился на корточки, втянул голову в плечи и, поставив локти на колени, заслонил себя руками.

Таким образом, перед Фрике теперь была бесформенная масса напряженных мышц, готовая к удару и непробиваемая.

— Честное слово, — бормотал Фрике, — это похоже на бочку, взгроможденную на два эксцентрика. Пробить такую массу может только восьмидесятимиллиметровое ядро.

Фрике призвал на помощь все свое мастерство, ринулся на противника и за десять секунд нанес Сэму Смиту двадцать ударов, пустив в ход не только кулаки, но и ноги.

Однако все усилия юного парижанина оказались тщетны. Удары отскакивали от Сэма Смита как от стенки.

Совершенно измученный, Фрике никак не мог понять причину неуязвимости англичанина, но чувствовал, что эта человеческая машина, состоящая из мускулов, вот-вот заработает и нанесет ему сокрушительный, возможно смертельный, удар.

Фрике не ошибся. В тот самый момент, когда он решил перевести дух, бушрейнджер, только и ждавший этого с хладнокровием истинного англичанина, вскочил со стремительностью раскрученной пружины. И Фрике показалось, будто нога его попала в тиски. С трудом сдержав готовый вырваться крик, француз, словно в тумане, увидел лицо бандита и услышал, как тот прошептал: