Юрий Левин - Золотой крест

Мокрый от пота, грязный с ног до головы, с окровавленной рукой, Александр Кузнецов прибежал на квартиру знакомого поляка, жившего неподалеку от базарной площади.

— Что случилось, Сашко? — спросил он. — Ты ранен?

— Нет, собака укусила. Они спустили овчарку. А я убил ее. Теперь меня опять ищут.

Хозяин наскоро перевязал руку Кузнецову, переодел его в поношенный темно-серый костюм, накормил горячими пирогами с толченой картошкой, отвел на сеновал и сказал:

— Отдохнешь, выспишься, а вечером будем соображать, что делать дальше.

На сеновале, отделяемом от коридора тесовой стеной, пряно пахло ароматом трав, лежать было приятно. Кузнецов, следил за косыми солнечными струйками, проникающими сквозь отверстия сучков в дощатой крыше, и рассуждал: «Сейчас в Уфе я шагал бы в колоннах и пел советские песни. А здесь вот в такой светлый праздник чуть-чуть смерть не встретил. А почему именно смерть? Сумел я из лагеря убежать. Сумел бы провести фашистов и теперь. Пусть о смерти думают они. А я буду жить, чтобы воевать, жить потому, что меня ждут дома».

Размечтавшись о родных местах, о доме, о семье, летчик не заметил, как задремал. Пахучее волглое сено, точно мягкая постель, согрело его. Приятная истома растеклась по телу.

Но тут в коридоре послышался басистый мужской голос. Кузнецов подставил ухо к стене. Пришелец по-немецки рассказывал хозяину о каком-то ночном налете на штаб железнодорожного батальона, расквартированного на окраине города.

«Наверное, провокатор, — подумал Александр. — Выследил меня и теперь хочет обмануть поляка. Ни о каком железнодорожном батальоне я не слышал».

Хозяин провел человека в дом. Дальнейшего разговора Кузнецов не услышал.

Что же делать? Уйти на другую квартиру? Но ее поблизости нет. К тому же теперь полицейские останавливают каждого встречного. Хоть бы скорее настала ночь.

А пришедший в это время таинственно сообщил хозяину:

— Радио объявило, что в Лодзи скрывается русский летчик Александр Кузнецов. Он сегодня убил немецкого полицейского. Тому, кто поймает партизана, будет выдана награда — десять тысяч марок. В городе подняты на ноги все сыщики. Начались повальные обыски. Я прошу вас укрыть меня до вечера.

— Тогда жди здесь, — приказал хозяин и вышел во двор. — Я все сделаю в один момент.

Через десять минут он возвратился и объяснил:

— Вшистко готово. Ходьте за мной.

Хозяин провел беглеца к овечьей хлевушке, врытой в землю.

Держа в руке горящую свечу, пальцем указал на узкий ступенчатый спуск, притулившийся около высокой поленницы дров.

— Там никакой фашист не найдет, — напутствовал хозяин. — Вход я забросаю дровами. Спуститесь — не пугайтесь: вы встретите надежного товарища...

Кряжистый, крупный человек в темноте нащупал отсыревшую деревянную дверку, ладонью толкнул ее во внутрь и грузно ввалился в хлевушку. Под бревенчатым потолком светила-лампа «летучая мышь». Человек осмотрелся и, заметив на скамейке курчавого парня, басисто поздоровался:

— Мир дому сему.

— День добрый, друже, — последовал ответ на польском языке.

— Лейтенант Кузнецов? — изумился незнакомец, узнав советского летчика и подавая ему руку.

Александр встал, поздоровался, глянул в крупное лицо плечистого богатыря, на его кустистый вихор, осторожно спросил:

— А вы кто будете?

— Стопроцентный беглец, как и вы. Иван Кузьмин — сын собственных родителей, уралец.

— А из каких мест?

— Из самой сердцевины.

— Как вы узнали меня? — продолжал спрашивать Кузнецов.

— Я видел листовки с вашим портретом.

Здесь, в сырой, заплесневелой хлевушке, парень с Урала Иван Кузьмин рассказал Александру Кузнецову, как попал в Лодзь.

— Человек я самый настоящий, советский. Таким хочу остаться и теперь, когда оказался в чужих местах, когда смерть грозит на каждом шагу.

— Запевка, парень, правильная, — перебил рассказ летчик. — Но как ты оказался здесь?

— Путь мой начался далеко. Из Сибири. Хотя сам я стопроцентный уралец.

Отслужив положенный срок в сибирском танковом полку, сержант Кузьмин возвратился на Урал. Бывалый механик-водитель, которого за усердие по службе перед увольнением в запас сфотографировали при развернутом знамени полка, неделю отдохнул с дороги и устроился на тракторный завод.

В молодости на все хватает времени. И Иван Кузьмин, работая на заводе, поступил в восьмой класс вечерней средней школы, а по выходным дням посещал секцию штангистов и на первых же состязаниях тяжелоатлетов завоевал звание заводского чемпиона.

В школе взрослых Иван повстречал крановщицу Марину Гурьянову, известную танцовщицу коллектива художественной самодеятельности, гибкую, как молодая лоза, с толстой черной косой до пояса, черноглазую, отчаянную и острую на язык. Ивану она понравилась с первого занятия, когда добровольно вызвалась определить члены предложения и части речи в нем.

Изрядно забывший грамматику русского языка, Иван Кузьмин во время перемены подошел к Марине.

— Разрешите к вам обратиться?

— Разрешаю, если разговор пойдет о деле, — ответила девушка.

— Вы сможете научить меня правильно разбирать предложения?

— Это будет зависеть от вашего поведения...

— Например?

— Например, я приведу прошлогодний случай. Учился у нас в седьмом классе один форсистый лекальщик. А в слове «еще» делал четыре ошибки. Я, по простоте душевной, и вызвалась помогать ему. Позанимались с ним два вечера. А на третий он спрашивает: «Ты веришь в любовь с первого взгляда?» — «Не знаю, — говорю. — Не испробовала». — «А я тебя полюбил с первого вечера, — продолжал мой ученик. — Давай зарегистрируемся и будем жить вместе, вместе учиться».

— И что же вы ему ответили? — допытывался Иван.

— Я сказала: мне нравятся такие парни, которые знают больше девушки, лучше понимают жизнь. А ты отстаешь от меня по русскому языку и по математике. И вообще-то, говорю, без среднего образования не сумею полюбить человека так, как требуется. Образование, дескать, и в любви помогает разобраться...

— И что получилось дальше?

— То, что и должно быть. Мой ученик сперва забросил консультации по русскому языку, потом и школу. А еще потом уехал на Дальний Восток и с дороги прислал мне почтовую открытку, в которой писал: «Не всякий вас, как я, поймет. К беде неопытность ведет...»

Марина всю зиму консультировала Ивана и не только по русскому языку, но и по математике. Она нравилась ему с каждым вечером все больше, но ой не показал этого ни разу. И только после сдачи последнего экзамена за восьмой класс, сидя вечером на укромной скамейке городского сада под кустами густого,боярышника, Иван объяснился Марине в любви. В тот день они уговорились любить друг друга до конца жизни.