Борис Мариан - Ночной звонок

— Тут вы тоже все рассчитали, обошлись без свидетелей, — продолжал Колчев. — Единственный свидетель ваших махинаций — это ЭВМ. А машине безразлично, кому перечислять поступающие в контору Госстраха деньги. Хотя бы и на счет, который вы предусмотрительно для себя открыли.

— Понял. Вот это идея! — Лазарев вполне натурально изобразил восхищение. — Гражданин следователь, вы должны заняться сочинением детективов. Говорят, доходное дело.

— Оставьте свои советы при себе, — нарочито грубо осадил Лазарева Иволгин. — Отвечайте только тогда, когда вас спрашивают.

Иволгин добился желаемого: Лазарев потерял самообладание.

— Вы это бросьте! — возмущенно вскричал он. — Ваш коллега предъявляет мне нелепейшие обвинения, а я, по-вашему, должен молчать?.. Согласно кивать, словно китайский болванчик?! Я требую конкретных доказательств моей вины перед законом. Имейте в виду, молодые люди, среди моих знакомых есть достаточно влиятельные люди, чтобы быстро найти на вас управу.

— Это вы зря, Лазарев, — сказал Колчев. Он был спокоен, ибо истерический срыв Лазарева окончательно уверил его в том, что он на верном пути в дознании. — Нервами надо управлять. — Колчев даже сочувственно посмотрел на Лазарева.

— Да что это такое, на самом деле! — еще более взвился Лазарев. — Какие-то мальчишки, возомнившие себя Пинкертонами или, как его там… инспекторами Мегрэ, грязнят мою репутацию. Я требую, слышите, требую фактов!

— В понедельник мы этим и займемся, — страстный монолог Лазарева не произвел на Колчева никакого впечатления. — Постараемся не забыть ввести в ЭВМ этот вот ключ. — Колчев показал Лазареву обрывок рулонной бумаги с выполненным электронно-счетной машиной эскизом картины «Поднесение даров». — Как вам доподлинно известно, без этого графического пустячка машина моментально уничтожит все компрометирующие вас записи финансовых расчетов в блоке электронной памяти.

Лазарев побледнел. Сомкнул отяжелевшие веки, зашарил ладонью по левой стороне груди, словно таким образом пытался умерить бег заспешившего сердца.

Иволгин налил в стакан воды и протянул его Лазареву.

— Благодарю, — Лазарев поставил на стол пустой стакан.

— А вы честолюбивый человек, Лазарев, — заметил Колчев. — Картину выбрали со смыслом — «Поднесение даров»… Уж ни себя ли имели в виду в образе Иисуса Христа?

— Вы программист, математик? — вместо ответа спросил Лазарев.

Колчев отрицательно качнул головой.

— Странно, — сказал Лазарев. — Хотя теперь это не имеет никакого значения. И запираться, как я понимаю, тоже не имеет смысла. Ну, что ж, записывайте, — он сдвинул брови к переносице, концентрируя волю и память, и уставился немигающим взглядом на противоположную стену.

— Погодите минутку, — попросил Колчев.

Он стремительно вышел из здания КПП, достал с заднего сиденья «Волги» «репортер» и, привычно перекинув ремень магнитофона на плечо, вернулся с ним в кабинет.

— …Сырцов мне сразу не понравился, — рассказывал Лазарев. — Не понравилась пышная свадьба в «Астории», на которой я с ним и познакомился, не понравились его чванливые родственники, высокомерные друзья… Мы антиподы, постарайтесь это понять, молодой человек. Стелла — совсем другое дело. Она и я, как любят говорить янки, — это люди, сделавшие себя сами, — «селвмейденмэны», а Сырцову без каких-либо усилий с его стороны досталось то, о чем я даже и мечтать не мог: шикарная квартира в центре города, дача, машина, коллекция живописи, антиквариат…

— Вы не могли не знать, что многое из перечисленного вами перешло в наследство Юрию Николаевичу от отца — академика медицины, достойного, всеми уважаемого человека. Да и Юрий Николаевич в своей области ученый высокого класса. Вот и «Курьер ЮНЕСКО» статью ему заказал, — посчитал нужным уточнить Колчев.

— Вы правы, — согласился с ним Лазарев, — но я ничего не мог с собой поделать. Возможно, тут была еще и зависть к более удачливому сопернику. Дело в том, что я был в близких отношениях со студенткой Гальченко, но вот потом как-то не сложилось у нас… Я опущу не имеющие касательства к делу подробности своих отношений с супругами Сырцовыми. Скажу, что первые поправки в программу ЭВМ ввел полтора года назад. Мелочи, какие-то копейки с каждого поступления, но и они дали мне возможность провести отпуск в Пицунде, не заботясь о презренном металле. Дальше — больше. У меня появился автомобиль, японская аппаратура. Теперь я не терзался комплексом неполноценности при общении с супругами Сырцовыми.

— А страх, элементарный страх вас не беспокоил? — спросил Иволгин.

— Представьте себе — нет. Я человек рассудочный и, проанализировав ситуацию, пришел к выводу, что по крайней мере пять лет мне ничего не грозит.

— Поясните, — попросил Колчев.

— Клиентура отделения росла, средств на счет его поступало все больше. А ближайшие крупные выплаты по страховым полисам намечались лет через пять. Если же кому-то из клиентов вздумалось бы раньше срока прервать страховку, то машина до копеечки правильно рассчитала бы его, сняв недостающую сумму с моего счета.

— Ловко, — признал Колчев.

— Что там говорить, программа ЭВМ была составлена идеально, — Лазарев не сдержал горестного вздоха. — Если бы можно было иметь дело только с умными машинами…

Колчев вернул отвлекшегося Лазарева к интересующей его теме.

— Идея операции, которую я назвал «Поднесение даров», возникла после знакомства с новым приятелем Сырцовых Шимкусом. Я понял, что волевой человек способен водить Шимкуса как марионетку. В это же время объединение «Совавтоэкспорт» пригласило меня принять участие в составлении программы для их новой АСУ. И все нити, как часто бывает, завязались в один узел.

— Минутку, — прервал Лазарева Колчев. Он выключил магнитофон, чтобы поменять кассету.

В кабинете начальника отдела управления госбезопасности за столом для оперативных совещаний расположились полковник Кузьмин, майор Ерохин и капитан Колчев. Капитан сменил кассету в магнитофоне и включил воспроизведение звука.

— Для сведения, Лазарев, — раздался из динамика его голос. — Сырцов не торговал картинами, он настоящий коллекционер. Единственный раз он, правда, продал картину. Худфонду по умеренной цене, назначенной закупочной комиссией. Было это за неделю до его свадьбы. Думаю, что вырученных за картину денег ему едва хватило, чтобы оплатить счет так поразившего вас свадебного банкета в «Астории».

— Я не знал, что он настоящий любитель живописи, — признался Лазарев. — Но когда он при мне показывал коллекцию новому человеку — а делал он это часто, любил произвести впечатление, — когда долго распространялся при этом о композиции, колорите, особенностях техники живописного письма, я начинал ненавидеть эти пыльные холсты. Окажись коллекция в моих руках, я как можно быстрее перевел бы ее в денежный эквивалент. Пожалуй, оставил бы на память лишь «Поднесение даров».