Борис ШТЕЙМАН - Ночная пуля

Повесть Бориса Штеймана "Ночная пуля" ("Сибирские огни", 2009, №3) начинается вполне традиционно. Перед читателями зал в одном из европейских музеев. Зрители разглядывают картину, на которой изображены четверо игроков в карты. Они находятся внутри гигантской рыбы. Спору нет, картина странная, но в наше время таким вряд ли кого удивишь. Действительно странные события начинают происходить в дальнейшем. Мы снова видим игроков, но уже не на картине, а в обычном доме, в России. Они увлечены преферансом, но не настолько, чтобы не отвлекаться на происходящее снаружи. А снаружи идет война. Многочисленные провокаторы то и дело пытаются выманить игроков из дома. Сами же картежники беспокоятся, нет ли среди них шпиона. Кроме преферансистов в доме живут и другие люди, которые также оказываются вовлечены в странную игру – не в карточную, а вполне реальную. Шпиона непременно нужно найти и уничтожить. Сюжет в повести Штеймана намеренно размыт. Ее сложно понять с помощью простой логики. Тем не менее, в финале автор дарит нам неожиданную и эффектную развязку.Санкт-Петербургские ведомости от 27.03.2009. Виталий Грушко

- Напоминаю, мы с вами находимся в крупнейшем в Европе музее современного искусства. В этом зале представлены картины из частных коллекций. Перед нами полотно неизвестного русского художника. Картина была приобретена за пятьдесят тысяч долларов на аукционе "Кристи" коллекционером, который пожелал остаться неизвестным. Неизвестный художник, неизвестный коллекционер... Забавно, не правда ли? Анонимность становится тотальной приметой времени! Предположительно, название картины - "Игроки". На ней изображена фантастическая рыба, внутри нее за столиком четверо игроков в карты. Картина выполнена с несомненным мастерством. Широкий штриховой мазок, удивительная цветовая нюансировка рыбьей спины - все говорит о несомненном мастерстве художника! Безусловно, вспоминается библейская притча об Ионе, проплавав­шем в чреве кита три дня и три ночи. Переходим в следующий зал…

Не торопясь, иду вниз, зажав под мышкой складное кресло. Оно норовит хлопнуть меня по ноге. Таков порядок - каждый приходит со своим стулом. До начала игры еще пять минут. Ва­лентин Ильич уже сидит, ждет. Приветствуем друг друга.

- Сегодня откроем новую колоду! - довольно говорит Вален­тин Ильич и протягивает ее мне.

Кручу в руках плотную, тяжеленькую, запечатанную коробоч­ку.

- Венгерская? Из старых запасов?

Ильич кивает головой. Подходят один за другим остальные игроки.

- Кинем жребий, кому идти за столом? - спрашиваю я.

- Да какой там жребий! - возражает Серега. - Я схожу! Делов-то!

- Прошлый раз мы тебя прождали полчаса! - недовольно го­ворит Михалыч.

- Не полчаса, а двадцать пять минут! - хохочет Серега. - Плюс сто вистов в гору по общему согласию!

Уверенно звонит в Анькину квартиру.

- Кто? - вопрошает нежный женский голосок.

- Из ЖЭКа! - басит Серега, закрывая глазок. - Сантехника вызывали?

- Никого я не вызывала! - смеется, отворяя дверь, Анька. - В следующий раз не открою! - грозит она, впуская Серегу.

- И как только жена все это терпит?! - удивляется Михалыч. - Ну, ходок! Прямо никакого удержу не знает!

- Простой народ в этом плане без комплексов! - бесстраст­но, чуть улыбаясь, замечает Ильич. - Человек тонкого склада разве попер бы вот так, напролом, без всяких!

- Не в этом дело! - возражает Михалыч. - Здоровья девать некуда - вот и прет!.. Я тут вспомнил один случай! Четыре старших пики, четыре бубны с королем и две посторонних...

Я не люблю эти теоретические изыскания, поэтому отхожу в сторону и рассматриваю почтовые ящики. От нечего делать. Ильич начинает спорить с Михалычем... Анька - симпатичная бабенка лет тридцати пяти. Пару лет назад похоронила мужа. Злые языки говорят, третьего по счету. Кажется, в какой-то конторе метет пол. Глаза у нее приветливо-лукавые. Мы у нее всегда берем стол для игры, не тащить же сверху. Это уже, по­жалуй, традиция... Она не возражает. Иногда выходит к нам покурить, выносит табуретку. Мы ей предлагаем рюмку спиртно­го, она сначала с возмущением отказывается, соблюдая правила хорошего тона, а потом с удовольствием, не спеша, выпивает, следит за игрой и просит ее научить.

- Вдруг один из вас выйдет из строя? - спрашивает она. - Что тогда делать будете?

- Будем играть втроем, - отвечает обычно Серега.

- А если двое выйдут из строя?

- Будем пилить гусарика!

- А если...

- А если я останусь один, - ржет Серега, - мы с тобой, Анна Петровна, будем играть в дурака на щелбаны или... на поцелуйчики, по договоренности!

- Вот трепач! - довольно смеется Анька.

Ильичу эти разговоры действуют на нервы. Хотя вида он не подает. На сей раз Серега быстро появляется со столом.

- Облом? - интересуюсь я.

- Кому охота сто вистов в гору получать! - отшучивает­ся он. - У мадам гости, племяш из Воронежа!

- Как там у них, в Воронеже? - спрашивает Михалыч.

- Не успел выяснить! - Серега ставит стол.

Ильич с треском вскрывает колоду. Всех охватывает легкое предыгровое возбуждение. Играть новыми картами ни с чем не­сравнимое удовольствие. Фишки, пощелкивая, ложатся на стол. Хорошо, что есть свет, нам пока везет! Правда, на случай его отсутствия у нас припасены свечи, и нас этим не испугать.

- У меня хвост еще вырос. Я его вчера даже дверью умуд­рился прищемить. Прямо, не знаю, что делать, - неожиданно жалуется Михалыч.

Воцаряется неловкое молчание. Валентин Ильич перестает тасовать карты и, нахохлившись, замирает над столом. Разря­жает обстановку Серега.

- Ты нас прямо достал со своим хвостом, Михалыч! - про­износит он попросту и весьма добродушно.

- Вы что ж, мне не верите?! - обижается Михалыч и подо­зрительно оглядывает всех присутствующих по очереди своими маленькими голубыми глазами.

Когда он смотрит на меня, я сочувственно качаю головой и делаю соответственное выражение лица: "Уж в ком в ком, а во мне тебе стыдно сомневаться, дружище! Мол, у меня самого не сегодня-завтра, может появиться то же самое, то есть... м-м... хвост... Дело-то житейское..."

Валентин Ильич, наклонив низко голову, делает вид, что занят раздачей карт и боится ошибиться.

- За обсдачу сто вистов в гору! - бубнит он, объясняя свое поведение. - Да и вообще, кто же хранит ценности дома? Лучше всего в банке...

Только Серега упорно лезет на рожон:

- Чего-чего, а этого никто не говорил! Вот ты, Михалыч, думаешь, что он у тебя есть! А я, к примеру, его у тебя не нахожу. Но! - тут он многозначительно поднимает вверх указательный палец. - Это абсолютно ни о чем не говорит. Каждый остается при своих. Это нормальный плюрализм! Ты как счита­ешь? - обращается он ко мне.