Владимир Прибытков - Потерянный экипаж

— Как поступим, Ольга? — спросил Бунцев. — Что вы с машинами делали?

— Разбивали о первый попавшийся столб, — сказала Кротова.

Бунцев подумал. Можно, конечно, было разбить лимузин. Но ведь разбитая машина вмиг наведет противника на след! А тут ни лесочка. Степь…

— Нет, — сказал Бунцев. — Попробуем лучше отъехать проселком подальше. В крайнем случае в степи разобьем где-нибудь.

— Слушай, я уже могу вести, — сказал Телкин.

— Ладно, отдыхай, — сказал Бунцев. — Я не устал.

Сначала Бунцев подумал, что подъезжает к лесу, но вскоре убедился — это не лес, а стоящая на холме деревня. Капитан остановил машину. Взял карту полковника Хаузера. Посвечивая фонариком, с помощью Мате и пленного водителя кое-как разобрались, где находятся. Судя по карте, возле деревни имелся большой пруд.

— Можно утопить лимузин, — сообразил Бунцев.

Он медленно повел машину к деревне и вскоре выехал на дамбу. Снова остановился. Вышел из лимузина. Тянуло сыростью. Внизу, слева от дамбы, шевелилась, вздыхала вода. В деревне орали петухи.

— Ну, что? — спросил Телкин.

— Здесь не утопишь, — сказал Бунцев. — Натыкали столбов.

Он указал штурману на ограждающие дамбу каменные столбики.

— А если с той стороны попробовать? — спросил Телкин.

— Попробуем…

Миновав дамбу, Бунцев свернул налево и остановился, чтобы поискать спуск покруче.

— Выносите вещи, — приказал он.

Лимузин разгрузили быстро, но подходящий спуск Бунцев обнаружил лишь в сотне шагов от остановки.

Вернувшись, он усадил в машину штурмана и Мате и уже тронулся с места, когда с холма их окликнули.

Какой-то человек бежал от деревни к лимузину, крича по-венгерски, чтобы его подождали.

— Этого еще не хватало! — вырвалось у Бунцева. Капитан вышел из машины, весь отряд сбился возле него, ожидая, как развернутся события.

Подбежавший к лимузину человек тяжело дышал. Он был одет в полувоенную форму и в левой руке держал старую австрийскую винтовку.

— Еле успел! — на плохом немецком языке, но очень, видимо, довольный собой выговорил человек. — Туда нельзя ехать! Там нет дороги!

— Гут, — сказал Бунцев.

Он шагнул к человеку, ребром ладони ударил его по горлу. Тот не ойкнул. Выронил винтовку, опустился на колени.

— Обработай, — приказал Бунцев Кротовой. — Принесло идиота…

— Это охранник, салашист, — хмуро сказал Мате.

— Тем хуже для него, — сказал Бунцев и потряс рукой.

— С ним нечего возиться, — еще угрюмей сказал Мате. — Это бандит. Насильник.

— Может, верно, товарищ капитан?.. — спросила Кротова, обрезая пуговицы на куртке и галифе охранника.

— Погоди, — сказал Бунцев. — Допросим, тогда решим.

Охранник пришел в себя, когда радистка выдергивала его брючный ремень.

— Господа… — прохрипел он. — Я свой… Я хотел предупредить…

Он еще ничего не понимал.

— Молчать! — по-немецки приказала Кротова, и охранник умолк, покорно позволил себе связать руки.

— Покараульте, — сказал Бунцев. — Время теряем.

Он отвел лимузин к спуску, вместе с Мате и штурманом они подтолкнули «мерседес», тот пополз по скользкому берегу и с сильным плеском рухнул в воду.

Охранник, с ужасом наблюдавший за действием немецких солдат и офицеров, вдруг завопил. Но его вопль оборвался так же мгновенно, как вырвался. Радистка была начеку…

— Дошло до подлеца! — сказал Бунцев.

Он оглядел сгруженное на берегу имущество: мешок со снедью, чемодан полковника Хаузера, лишнее оружие. Нести все это…

— Пленные донесут, — сказала Кротова, поняв колебания капитана. — Ничего, пусть потрудятся. Связать только их надо.

— Побыстрей, — приказал Бунцев. — Крик могли услышать.

Через несколько минут связанные между собой остатками телефонного провода, припрятанного Кротовой, нагруженные трофеями отряда, пленные поплелись за капитаном. Телкин подталкивал пленных автоматом. Мате, радистка и Нина составляли арьергард.

Поросшая густым кустарником ложбина возникла из утреннего тумана, как бездонная пропасть.

Бунцев подал знак остановиться. Пленные хрипло дышали у него за спиной.

— Толя, сходи посмотри, — приказал капитан.

Штурман обошел его, потоптался перед кустами, пошел вглубь, раздвигая руками мокрые ветви.

— Туман, — с тревогой сказала радистка. — Вдруг деревня рядом?

— Петухов не слышно, — возразил Бунцев. — Спросите у Мате, где мы можем находиться.

Мате пожал плечами. В тумане он потерял ориентировку.

— Значит, так и так нам отсиживаться здесь, — сказал Бунцев.

Вернулся Телкин.

— Всей ложбинки на сотню шагов, — сказал он. — Там, дальше, опять поле. А кусты густые. И яма с водой есть.

— Пошли к воде, — приказал Бунцев. — Да не напрямки. Обойдем.

Отряд запутал след и лишь через полчаса, когда туман уже разрывался на клочья и полз над степью, оказался в кустах возле примеченной Телкиным ямы.

— Всё, привал, — сказал Бунцев.

Пленным разрешили сложить груз. Охранник сразу сел на землю, низко опустив голову. Немцу-водителю пришлось присесть. Поймав взгляд Бунцева, водитель вымученно улыбнулся. Страх и надежда жили в его улыбке.

— Ну, давай говори: Гитлер капут! — сказал пленному штурман.

Водитель быстро взглянул на штурмана и опять вымученно улыбнулся Бунцеву. Теперь он не спускал с капитана глаз.

— Мой имя — Карл, — хрипло сказал пленный. — Карл Оттен. Я сдался. Я не оказал защиты.

— По-русски толкует, — сказала Кротова. — Наверное, у нас побывал!

— Нет, нет! Нихт Россия! — забеспокоился пленный. — Нихт! Италия! Франкрейх — зо! Россия — нихт!

Он переводил взгляд с одного на другого, пытаясь угадать свою судьбу, и, не угадав ее, поник.

— Откуда русский знаешь? — спросил Бунцев.

Солдат потянулся к нему.

— Мой отец был пленный прошлый война. Он учил… О! Отец уважал русский народ! Царь долой, капитал долой, социализм — хорошо!.. Отец — шуцбунд, понимайт? Его бил расстрелять… Мы — рабочий…

Он торопился, от волнения путался в словах.

— Ладно, — сказал Бунцев. — Разберемся.

— Я не есть фашист! — торопился солдат. — Нейн! Я — Вена! Понимайт? Остеррейх! Вена!

— Не хочется помирать-то, — сказал Телкин.

Бунцев искоса глянул на штурмана, но тот не заметил бунцевского взгляда.

— Остеррейх! — твердил солдат. — Нихт фашист! Рабочий! Мобилизация… Понимайт?

В ложбине тянуло холодком, но лоб солдата взмок.

— Рабочий! — тоскливо повторил солдат.

— Переведи, что его никто не собирается расстреливать, — приказал капитан Нине. — Если даст показания, правду скажет, мы его не расстреляем.

Солдат напряженно выслушал перевод, закивал, быстро-быстро заговорил, что-то объясняя Нине.

— Уверяет, все скажет, что нас интересует, — перевела Нина. — Говорит, что не хотел воевать, но у него жена, двое детей, побоялся скрываться от мобилизации… Просит сохранить жизнь. Обещает помогать.