Николай Стуриков - Сотый шанс

Про даму в черном волжский капитан узнал после войны. У нее было свое предприятие. С теплых человеческих трупов снимали кожу. Из нее вырабатывали абажуры, сумки, кошельки, татуировка на которых была украшением…

Пополнение, прибывшее из Заксенхаузена, в первые дни содержали, как стадо, на промозглом ветру, под дождем, за колючей проволокой. Работу дали странную: у подножья холма насыпали землю в подол робы, поднимались на гребень, высыпали, снова спускались. Другая группа эту же землю насыпала на гребне и сносила к подножью.

Кто-то спросил:

— Зачем это? Переливаем из пустого в порожнее…

— Дисциплин, — ухмыльнулся офицер, сверкнув золотыми зубами, — Работайт, работайт. Так лучше усваивайт пища.

А над головой то и дело взлетали или заходили на посадку самолеты. Михаил знал их, не раз встречался в воздухе и десять раз сбивал.

Наконец, заксенхаузенцев поселили в пустом бараке с трехъярусными нарами. На верхотуре рядом с Михаилом вновь был Дима Сердюков, неразговорчивый инженер из Саратова Михаил Лупов, «коллега» по команде «топтунов» пожилой киевлянин Андрей Денисович Зарудный… Весь барак — новички, ни одного старожила. А хотелось поскорее от них узнать, что это за лагерь, где он находится, каковы здесь порядки, какой аэродром поблизости.

Случай выдался неожиданно. Надсадно завыли сирены: воздушная тревога.

— В укрытие! К бункерам!

В большой яме, накрытой хворостом, сгрудились люди.

Где-то в стороне, по-видимому, на аэродроме, с гулким треском рвались бомбы, заливисто колотили зенитки.

«Эх, туда бы сейчас! — думал летчик, прижатый к стене в яме. — Вот время рвануть самолет!»

Тревога беспокоила до утра. И тут перемешались «новички» и «старички». Теперь первые узнали, что они на острове Узедом в Балтийском море, что на аэродроме почти четыреста самолетов, отсюда немцы запускают ракеты-снаряды на Англию…

— Отсюда, — пояснили не без грусти, — не только наш брат, но и немцы, которые проштрафились, на материк не возвращаются. Кругом — запретные зоны…

«Посмотрим, — сказал сам себе Девятаев. — «Железный Густав» тоже говорил, что из Заксенхаузена и муха не улетит».

— А вас пригнали сюда взамен убитых и умерших. Сами знаете теперь, сколько мест освободилось.

Капо — так называли бригадиров — выкрикивали: «Цемент-команда — ко мне!», «Планирен-команда — сюда!», «Бомбен-команда — становись!» Михаил еще не знал таинства этих названий. Он с Луповым попал в «цемент-команду». Зарудного и Сердюкова с ними не было.

Накануне из новичков отбирали мастеровых — сапожников, портных, слесарей. Андрея Денисовича взяли в сапожную, Диму — в слесарку.

Сто «цементников» вышли за лагерные ворота. Шли не зная куда.

— Далеко еще? — спросил Девятаев соседа.

— Ты, видать, из новичков. Как пройдем ракеты, направо будет причал.

Из баржи, построившись цепочкой, переносили в вагоны мешки с цементом. Рельсы были проложены по песку, его ветрами надуло поверх шпал. Первому пришла мысль Лупову: охрана полудремлет на барже, на берегу, у вагонов никого нет. Насыпать песок в буксы! Пусть горят! На четвереньках пролез под вагоном, взял горсть песку и… замер, Перед ним вырос курносый человек.

— Чего уставился? Сыпь!

Лупов приподнял крышку буксы, высыпал песок.

Вернувшись, заняли места в цепочке. Курносый шел следом.

— Пустое дело, — заметил хрипловато. — Песок нужно под паклю, вниз. А так не загорится.

Девятаев узнал, что «планирен-команда» работает на аэродроме. Засыпает воронки после бомбежек, удлиняет взлетную бетонную полосу, убирает остатки сгоревших самолетов. Вот бы в нее, в «планирен-команду»…

И кривая вывела…

Михаила включили в новую десятку. Помощником старшего по команде назначили веснушчатого парня со шрамом на переносице по прозвищу Курносый. Старшим был ленивый, неразворотливый немец.

Соседство с Курносым Михаилу показалось неприятным. Он еще раньше приметил, как тот свободно говорит по-немецки, угодничает перед начальством. Вот и сам выдвинулся. Прислужник…

Больше в команде русских не было. Чех, два француза, поляк, бельгиец, датчанин, итальянец.

Когда привели на аэродром, Михаил и обрадовался, и удивился, и недоумевал… Черт с ним, с Курносым, пусть себе выслуживается. Главное — цель ближе: они вдесятером оттаскивают со стоянки исковерканный «хейнкель». А поблизости стояли целые, невредимые, их заправляли горючим, скоро, должно, полетят. Вот схватить бы такой! Жаль только, не приходилось летать на бомбардировщиках. Надо узнать, как запускаются моторы, как устроено управление, где и какие приборы стоят на щитке.

Так он думал, собирая вместе с длиннорослым итальянцем и низеньким широколицым датчанином обломки плоскостей. Другие грузили на санки обгорелые моторы, стойки раздробленных шасси. Все это свозили к ангару, складывали.

Старший кликнул всех к себе. Надо погрузить на сани переднюю часть фюзеляжа. Она тяжелая.

Вот и дошла очередь до кабины… Михаил мельком заглянул в дверцу. Приборный щиток! Сильнее, тревожнее забилось сердце. Приподнявшись, он просунулся внутрь и — вдруг резкое:

— Хальт!

Вразвалку подошел капо, неторопливо развернул руку, и Девятаев, покачнувшись, присел от тяжелого удара по скуле.

— Сачок! — перевел Курносый.

На душе отлегло: не догадались.

Заходить из своего барака в «чужой» пленникам на Узедоме строго-настрого запрещалось: иначе они могли выведать, что делалось в засекреченных уголках острова. Правда, «знатоки» в свое время будут неминуемо уничтожены. Об этом «ракетному штурмбанфюреру» Вернеру фон Брауну надежно пообещал рейхсфюрер СС Гиммлер: «Я беру на себя защиту вас от диверсий и предательства». Но тем не менее, ракета «Фау» — не иголка, ее не спрячешь в стоге сена.

Как-то Девятаев попал в группу для работы на бетономешалке. В середине дня ее шум перекрыл страшный треск и грохот, где-то за лесом взлетело суматошное пламя, вместе с клубами дыма медленно потянулось в небо, изрыгаясь из какой-то непонятной трубы. В вышине грохнул еще взрыв, и железная труба упала у морского берега.

Минут через двадцать команду бетонщиков повели к тому месту. Шли через взлетное поле, мимо капониров. В некоторых стояли самолеты, другие пустовали. «В таком капонире, — мелькнула мысль у летчика, — можно укрыться всей «цемент-команде».

К трубе, упавшей на мелководье, подъехали солдаты на лодках и обвязали ее толстыми тросами, концы которых подтянули к берегу. Пленные ухватились за концы и по команде рванули их. Покореженное взрывом железное чудище подтянули к берегу, тут его поддели краном и куда-то повезли.