Джакомо Казанова - Любовные и другие приключения Джиакомо Казановы, кавалера де Сенгальта, венецианца, описанные им самим - Том 2

По прибытии в сей город я прежде всего поспешил к моей матушке. Её не было в столице, но я застал своего брата Джованни и его жену римлянку Терезу Роландо. После обеда я отправился в Итальянскую Оперу, где в гостиной шла игра, но соблюдал осторожность, не желая рисковать своими средствами, поскольку у меня было, самое большее, восемьсот дукатов, которые следовало сохранить на возможно долгое время.

Красота Матон и обстоятельства путешествия ускорили развязку.

На следующее утро мы уже были лучшими в мире друзьями. Я провёл весь день в заботах о ней: надобно было купить рубашки, шляпы, юбки, туфли и ещё тысячу прочих предметов. Когда ко мне приходили с визитами, я отсылал её в другую комнату, а уходя сам, не велел никого принимать. Иногда я вывозил её на прогулку за город, и только в это время она имела возможность разговаривать с теми, кто подходил к нам.

Сии довольно тщательные с моей стороны предосторожности заинтриговали целую толпу молодых офицеров и в особенности одного, графа Беллегарда, который льстил себя надеждой взять крепость с первого приступа. Этот молодой и богатый красавец явился ко мне как раз в ту минуту, когда мы садились за стол, и я принял его без всякого удовольствия. Он попросил позволения присоединиться к нам, на что я никак не мог ответить отказом. Беллегард, хотя и держался в границах пристойной беседы, но время от времени позволял себе солдатские шутки. Матон в этих случаях отвечала сдержанной улыбкой, сохраняя достоинство. После обеда я имел обыкновение отдыхать и потому без церемоний просил графа оставить нас.

— А мадемуазель разделяет вашу сиесту? — спросил он, улыбаясь.

После моего утвердительного ответа граф взял перчатки и шпагу и пригласил нас к обеду на следующий день. Я ответил, что ещё не вывожу в свет свою возлюбленную, но если он согласен довольствоваться незатейливыми кушаньями, всегда буду рад принять его, а он сможет побыть в обществе Матон. Граф не нашёлся, что ответить, сделал серьёзный вид и холодно удалился. О нём не было слышно целых восемь дней.

Матушка моя возвратилась из деревни, и я отправился повидать её. Она занимала третий этаж соседнего дома, и из её окон можно было видеть всё, что делается в моей комнате. Вообразите моё удивление, когда я заметил, как Матон, стоя у окна, переговаривается с Беллегардом, оказавшимся в комнате, расположенной рядом с моим апартаментом. Сие открытие развеселило меня, поскольку сам я оставался незамеченным. Однако, не желая быть обманутым, решился я действовать без промедления. Когда за обедом у нас разговор зашёл о графе, я небрежно заметил:

— Мне кажется, господин Беллегард влюблён в тебя.

— Ба! Вы прекрасно знаете, что молодые офицеры волочатся за всеми девицами подряд, таков уж у них обычай. Вот и граф увлечён мною не более, чем любой другой.

— Неужели! Но разве он не был здесь сегодня утром?

— Он! Каким образом? Неужели вы думаете, что я приняла бы его?

— Значит, ты не видела, как он после парада прогуливался под окнами?

— Честное слово, нет.

Для меня этого было вполне достаточно. Матон беззастенчиво лгала, и не оставалось никаких сомнений, что я окажусь в дураках, если не опережу её. Я не настаивал и, пребывая в прекрасном расположении духа, даже немного приласкал обманщицу. Потом я отправился в театр, и в картах фортуна всё время мне благоприятствовала. К концу второго акта я удалился. Встретив у своих дверей слугу, я спросил его:

— Есть ли на первом этаже другие комнаты кроме моих?

— Да, сударь, ещё две.

— Скажите вашей хозяйке, что они мне тоже нужны.

— Невозможно, сударь, со вчерашнего дня они заняты.

— Кем же?

— Одним швейцарским офицером.

Г-н Беллегард был швейцарцем. Я начал с того, что внимательно осмотрел свои комнаты. Не было ничего более лёгкого, чем перебраться из соседнего окна на мой балкон. Кроме того, комнаты Матон и офицера соединялись запертой лишь на задвижку дверью. Возвратившись, я увидел девицу сидящей у окна. После нескольких малозначительных замечаний я сказал:

— Какой здесь свежий воздух! А у меня можно задохнуться. Не поменяться ли нам комнатами?

Она ничего не ответила.

— Значит, ты не хочешь сделать мне эту любезность, моя дорогая?

Опять молчание.

— Бели ты так держишься за эту комнату...

— Вы же прекрасно знаете, кто здесь хозяин.

— В таком случае я лягу тут.

— Сегодня?

— Да, сегодня.

— Как вам угодно. Надеюсь, вы не будете возражать, если я приду сюда утром со своей работой.

По этому ответу я понял, что хитрость Матон не уступает моей, и с той минуты почувствовал к ней бесконечное презрение. Я сразу же велел перенести мою кровать в её комнату и поставил своё бюро напротив окна. Матон исподтишка наблюдала за всеми этими перемещениями, но плохие для себя новости встретила с добродушием и к ужину не лишилась аппетита. Хорошее вино всегда веселило её, и перед тем как ложиться, она попросила позволения разделить со мной постель. Я не возражал. Мне был явственно слышен голос Беллегарда и его приятелей, и я полагал, что стану свидетелем, как сосед будет пытаться проникнуть ко мне. Однако всё оставалось спокойным. Впоследствии я узнал, что любовника предупредили (неизвестно, кто и каким образом) о происшедших у его прелестницы переменах.

На следующее утро я проснулся с ужасной головной болью и целый день не выходил из комнаты. Моё нездоровье не проходило, и я позвал врача, который пустил мне кровь — напрасный труд, болезнь моя только ухудшилась. Матушка, всегда нежно любившая меня, сразу же пришла, весьма обеспокоенная. Так как кровопускание не принесло никакого облегчения, я принял лекарство, но и оно подействовало ничуть не лучше. На третий день некоторые признаки ясно показали мне, что я стал жертвой галантной болезни. Итак, мадемуазель Матон обманула меня по всем статьям. Никакая другая женщина не могла быть причиной сего, поскольку со времени возвращения из Польши я не имел дела ни с кем, кроме неё. Я провёл весьма беспокойную ночь, но зато придумал план отмщения. Гнев — дурной советчик, он требовал самых жестоких средств, но, к счастью, здравый смысл одержал верх, и в качестве наказания я решил лишь прогнать это недостойное существо. Едва взошло солнце, как я подошёл к её постели и стад трясти спящую, приговаривая:

— Несчастная, ты должна всё мне рассказать! Она залилась слезами и воскликнула:

— Боже мой, что с вами? Почему вы так рассердились?

— Ты ведёшь себя как подлая тварь!

— Простите меня, сударь, клянусь вам, это никогда больше не повторится. К тому же, такой пустяк...

— Так ты называешь это пустяком!

— Но ведь тот маленький золотой крестик был вам совсем не нужен...