Фернандо Гамбоа - Черный Город

— Не очень, — возразила мексиканка. — Следует иметь в виду, что разрешающая способность, используемая в спутниках, чтобы можно было увидеть ту или иную улицу Барселоны, не такая, какая используется при фотографировании обширных районов сельвы, на изображениях которых никто не ожидает увидеть ничего примечательного.

— Кроме того, — добавил я, показывая на ближайшее сооружение, — обратите внимание на то, что эти сооружения построены из темно-серого камня и их практически полностью покрывает толстый слой растительности, а потому с воздуха они почти не видны. Их можно заметить только в том случае, если находиться на уровне земли и почти рядом с ними — так, как мы сейчас.

— А-а, теперь я понимаю, — закивал профессор, окидывая взглядом простирающийся перед ним заброшенный город. — Хотя…

Справа от себя мы увидели развалины каких-то мощных колонн, покрытых вьющимися растениями. Крыши, которую они когда-то поддерживали, уже не было, а потому теперь казалось, что на этих величественных колоннах покоится тяжесть самого неба.

— Это, по-видимому, был большой храм, — предположил профессор. Его голос звучал негромко и не очень уверенно.

Подойдя к развалинам и проведя ладонью по каменной поверхности одной из колонн, он добавил:

— Эти колонны своей цилиндрической формой очень сильно напоминают мне… колонны храма Амона в Египте.

Пространство между этими гигантами с диаметром более трех метров было почти заполнено сплетениями лиан и плюща, а потому я, чтобы мы могли пройти между ними, прорубил в растительности при помощи мачете узкий коридор и… увидел, что позади первого ряда колонн находится еще много рядов, причем колонны эти стояли очень-очень тесно и сохранились почти полностью на всю свою десяти-или двенадцатиметровую высоту.

— С колоннами они тут, похоже, перестарались! — присвистнув, воскликнул я. — Натыкали их, как будто было мало места.

— И это при том, что город, вообще-то, огромный, да и сооружения в нем — циклопические…

— Не судите, да не судимы будете, — послышался из-за моей спины голос профессора.

— Вы сейчас начнете рассказывать нам библейские притчи? — ухмыльнулся я, оборачиваясь.

— Не ехидничай. — Профессор укоризненно покачал головой. — Я хотел сказать, что мы не можем оценивать цивилизацию, которая исчезла, по-видимому, много столетий назад, исходя из современных нам взглядов и представлений.

— В этом вы правы, — с готовностью согласилась Кассандра.

— Да, правы, — поддакнул я. — Однако посмотрите вокруг себя. Как бы там ни было, но совершенно очевидно, что весь этот город построен с такой гигантоманией, словно его создавали не для того, чтобы в нем жили люди, а исключительно с целью прославить местных богов и местных правителей, которые, возможно, себя этими богами и провозгласили.

— Вообще-то, нет ничего странного в том, что люди сооружают храмы, чтобы клянчить что-нибудь у всемогущих божеств, — заметил профессор, — потому что человеку всегда хочется урвать себе чего-нибудь побольше.

— А еще… — сказала, кашлянув, Кассандра, — они сооружают их, чтобы просить у этих божеств прощения.

Я повернулся к мексиканке, чтобы поинтересоваться, что она хотела сказать этой своей репликой, но тут вдруг тишину сельвы разорвал крик Иака: туземец кричал, чтобы мы побыстрее подошли к нему.

Мы поспешно выскочили из «леса» колонн и побежали туда, откуда до нас донесся крик туземца. Я, чувствуя, как мое сердце лихорадочно заколотилось, вошел в густые заросли, думая, что увижу сейчас умирающего Иака, которого либо укусила ядовитая змея, либо искалечил ягуар.

— Иак! — крикнула едва поспевающая за мной Касси. — Иак! Ты где?

Мы не услышали никакого ответа, однако, прибежав через несколько секунд на небольшую поляну, увидели, что туземец сидит на корточках спиной к нам и ведет себя совершенно спокойно, — похоже, никакая ядовитая змея его не кусала.

— Черт возьми! — воскликнул я, тяжело дыша. — Ну и напугал же ты нас! Я думал, что ты умираешь!

— Что случилось, Иак? — спросила, тоже тяжело дыша, Кассандра. — Ты нас очень сильно встревожил.

Туземец повернулся вполоборота и с невозмутимым видом посмотрел на нас.

— Я не хотеть тревожить, — сказал он извиняющимся тоном, — но вы смотреть здесь. — И он показал на землю прямо перед собой.

Мы с Касси с любопытством подошли к нему. В этот момент подоспел и профессор: остановившись у края поляны, он уперся руками в колени и, часто открывая рот, как выброшенная из воды рыба, спросил:

— Что… что случилось? — Вот и все, что он смог сказать, безуспешно пытаясь восстановить сбившееся дыхание.

Я, стоя рядом с Иаком и глядя на то, на что смотрит он, жестом показал своему старому другу, чтобы он подошел поближе.

— Думаю, вам будет интересно взглянуть вот на это, профессор.

На грунте был виден след от ботинка, очень четко отпечатавшийся на небольшом бугорке земли, окруженном палой листвой.

— Это след! — с воодушевлением воскликнул профессор. — Свежий след!

— Да, похоже на след, — согласился я.

Повернувшись затем к Иаку, я спросил:

— Сколько времени назад, по-твоему, был оставлен этот след?

Туземец задумчиво почесал подбородок.

— Все быть очень влажный, и вчера лить большой дождь… — бодро начал отвечать он, а затем, как никудышный детектив из какого-нибудь телесериала, заключил: — Так что я не знать. Может, один день назад, а может, один неделя назад.

— Это наверняка были они, — радостно констатировал профессор. — Иак, куда, по-твоему, они пошли?

Туземец, поднявшись, сделал несколько шагов вперед и, раздвинув лежащие на земле листья ногой, показал в направлении, противоположном тому, откуда мы пришли.

Профессор, недолго думая, выхватил у меня из рук мачете и направился туда, куда указывал палец нашего проводника, разрубил двумя ударами оказавшуюся у него на пути лиану и решительно, не оглядываясь, углубился в густые заросли.

Мы с Касси обменялись взглядами, удивившись такому резкому порыву профессора. Пару секунд спустя мы увидели, как он, повернув назад и высунувшись из зарослей, нетерпеливо поднял брови и спросил:

— Можно поинтересоваться, чего вы ждете?

Иак шагал впереди, внимательно осматривая землю и стараясь найти на ней другие следы, а мы втроем едва ли не на цыпочках следовали за ним, храня упорное молчание, как будто бы любой, даже самый незначительный звук мог сбить с толку нашего следопыта. Профессор, который очень сильно волновался и шел менее чем в метре от туземца, каждый раз, когда тот, что-то внимательно рассматривая, наклонялся, неизменно вытягивал шею и пытался увидеть через его плечо, что он обнаружил.