Михаил Бондарев - ЗОНА НЕДОСТУПНОСТИ

— Если вы считаете, что я не прав, то разре­шите мне уйти! — говорил он и вытягивался по стойке «смирно».

— Что же это вы, Лопатин, сплоховали? — спросил Дорофеев без гнева.— Батя-то у вас всю жизнь грузчиком работал — до самой пен­сии таскал на горбу ящики. Волжским богаты­рем его прозвали. Да и вы вроде с виду в отца по­шли, а уравнительную цистерну затопить не смогли.

Старшина первой статьи Струков не стерпел и набросился на Лопатина, обозвал его разгиль­дяем.

Дорофеев поморщился, остановил старшину. Лопатин ждал сурового наказания, но командир корабля сощурил глаза, усмехнулся, окинув взглядом широкоплечую фигуру матроса, и про­говорил с неожиданной лаской:

— Бывает. Всякое бывает, Лопатин. Пловец вы первоклассный, а вот ерундовый рычажок по­вернуть не смогли. Поразмыслите-ка, почему та­кое случилось. Можете идти.

Когда матрос ушел, Дорофеев сурово сказал Струкову:

— Жениться, Илья Ильич, задумали?

Струков заморгал белесыми ресницами, потря­сенный осведомленностью командира. Он дей­ствительно захаживал в рыболовецкий колхоз, где приглянулась ему черноокая дивчина Люся, и всерьез подумывал о женитьбе. Но какое отно­шение это могло иметь к только что состоявше­муся разговору с нерадивым матросом Лопати­ным?

— Вот я и говорю,— продолжал Дорофеев,— жениться задумали. И обмякли, дорогой старши­на первой статьи. Забыли, зачем вас поставили на подводный корабль. К специальности своей охладели. На всех тренировках Лопатин «откры­вал» кингстон условно. Вы видели это, но не создали в отсеке такой обстановки, чтобы матрос мог развить свои практические навыки. Услов­ности и упрощенчество... Идите!

Струков выскочил из каюты как ошпаренный.

— Откуда только он прознал, что я жениться собираюсь? Никому ни слова не обронил.

— Да у тебя на физиономии написано, что ты жених,— смеялся главный старшина Буняков.— Наш Сергей Иванович человек с понятием в смысле психологии. Он таких разгильдяев, как ты, насквозь видит... Жених ты и есть жених!

От очередного увольнения Струков отказался.

— Будем тренироваться,— сказал он Лопа­тину.

Могло показаться, что капитан третьего ранга Дорофеев совершенно лишен того, что называют морской романтикой. Это был трезвый, рассуди­тельный человек, вечно погруженный в свои за­боты. Другой был бы польщен, что именно его лодке доверили такое ответственное дело, как испытание нового прибора, предназначенного произвести целую революцию в подводной аку­стике. А Дорофеев, выслушав приказание, лишь ответил:

— Есть!

И трудно было понять по его спокойному угло­ватому лицу, обрадован он или нет.

Даже командующий рассердился:

— Вы хорошо уяснили важность и ответствен­ность предстоящего похода?

— Так точно.

— Действуйте!

Командующий только пожал плечами. Но он знал, что на Дорофеева можно положиться. Та­кой не подведет.

Теперь первый этап испытаний закончен. Лодка возвращается в базу. Только сейчас капитан третьего ранга почувствовал, до какой степени он измотан. Продержаться еще несколько часов... А потом — освежающий душ, чистая постель, пол­ный покой. Как хорошо, что самое трудное уже позади... Люди тоже изрядно устали. В первые дни инженер Румянцев еще кое-как держался. Рассказывал свободным от вахты о тайнах мор­ского дна. Оказывается, и в этой области он об­ладал энциклопедическими познаниями. Матросы расспрашивали о последних исследованиях дна Тихого океана. Такие исследования велись Ака­демией наук уже несколько лет. Был открыт ме­ридиональный подводный горный хребет. Он упи­рался своим раздвоенным северным концом в Алеутскую островную гряду и тянулся далеко на юг через Гавайскую возвышенность. Хребет, та­ким образом, делил Тихий океан на западную и восточную котловины. Беседа заинтересовала и Дорофеева.

— Я слышал, будто бы ученые стремились установить возраст глубинных вод. Какова цен­ность этих исследований для практики? — полю­бопытствовал он.

Румянцев задумался, потом ответил:

— Вас всегда интересует практическая сторона дела, Сергей Иванович. Да, эти исследования имеют большое практическое значение. Посмот­рим в корень явлений. Дело в том, что американцы выдвинули предложение производить захоро­нение отходов атомной промышленности в глуби­нах океана. Советские ученые решили выяснить этот вопрос и произвели исследования в районе впадины Танга. Каковы же выводы? Выяснили следующее: перемешивание вод глубоководных впадин совершается довольно быстро. Таким об­разом, захороненные там радиоактивные соедине­ния поднимаются на поверхность, попадают в организм растений и животных, рыб и млекопи­тающих. Происходит заражение огромных райо­нов океана. Американское предложение — это злостная авантюра, направленная во вред чело­вечеству.

На пятый день похода инженер уже не читал лекций. Сейчас он осунулся, на лице ни кровин­ки. Держится только на самолюбии. Сегодня утром он с горькой усмешкой произнес:

— Нет, капитана Немо из меня не вышло бы. А в юности по дурости грезилось и такое... Заве­щание в правом нагрудном кармане. Скажите, что его погубила любовь к морю... Он был вели­ким оптимистом и верил в прогресс.

В центральном посту все рассмеялись. Доро­феев в тон ему ответил шутливо:

— Наше дело кучерское: доставим в целости и сохранности.

Если бы Дорофеев мог предполагать, что всего через несколько минут на долю экипажа выпа­дет такое суровое испытание, какое редко выпа­дает даже в дни войны, то, пожалуй бы, воздер­жался от своих заверений.

Все произошло так. Неожиданно поступил до­клад от гидроакустика Чибисова: прослуши­ваются шумы винтов крупного судна. Все были озадачены, особенно капитан третьего ранга. В этот пустынный район, удаленный от всех ком­муникаций, редко заглядывали даже рыбаки. Сигнал мощный... Что бы это могло быть?

Дорофеев решил подвсплыть. Когда лодка подвсплыла, командир, соблюдая осторожность, поднял перископ и припал к окуляру. Головку пе­рископа захлестывали волны. Небо было затяну­то тяжелой колеблющейся пеленой. И все же ка­питан третьего ранга успел рассмотреть в месиве туч и волн мачты неизвестного судна. Судно быстро уходило на восток. Вскоре мрак погло­тил его.

И тут случилось непредвиденное: на какую-то долю секунды корпус лодки оголился, потом рухнула огромная волна и выбила аварийный буй. Металлический поплавок заплясал на индигово-черных с сединой волнах. Дорофеев негром­ко выругался. Хочешь не хочешь — нужно всплы­вать. Хорошо, что в нескольких кабельтовых уже ничего нельзя различить.

Лодка всплыла. Палубу сразу же захлестнули волны. Холодный северо-западный ветер валил с ног.

— Матроса Лопатина наверх! — приказал До­рофеев.