Михаил Бондарев - ЗОНА НЕДОСТУПНОСТИ

— Вы счастливчик, Кук. Вам чертовски повез­ло. Как вы назвали вашего бэби?

— Джек, сэр,— выдохнул Кук.

— Превосходно. Я вам завидую, по-настоя­щему завидую. Я, к сожалению, потерял своего сына. Он тоже, как и вы, был летчиком. Да, мой Бэрси погиб в Корее. Наши суровые времена требуют больших жертв. Мистер Дженикс ока­зался счастливее меня: его сын жив-здоров и слу­жит, если не ошибаюсь, здесь же, рядом с отцом.

— Да, сэр. Это один из моих подопечных.

— Надеюсь, он на хорошем счету?

— Так точно, сэр. Он один из лучших летчи­ков базы.

— Очень похвально. Мне кажется, Кук, что таким летчикам, как Дженикс, нужен размах, полная инициатива, только в этом случае они смогут проявить весь свой патриотизм и умение.

— Осмелюсь заметить, это сказано очень вер­но. Летчики мечтают о таком размахе.

— Сколько платят за один вылет к русским берегам?

— Пятьсот долларов.

— Вице-адмирал Дженикс очень бережлив. Вы, Кук, будете платить по восемьсот. Пони­маете?

— Да, сэр.

— Но ваши летчики должны летать дальше.

Скажем, в глубь территории русских. Это вполне логично. За большую работу большая оплата. Вы должны на первых порах посылать исключи­тельно натренированных летчиков. Таких, ска­жем, как Дженикс-младший. В этом успех наше­го предприятия. Запомните, майор Кук: летчи­ки— это люди нового склада. Только они спо­собны разработать здравую современную стра­тегию. Завоевание господства в воздухе должно предшествовать всему остальному.

— Так точно, сэр!

— И еще советую вам прочитать записки по­следнего начальника штаба германских военно- воздушных сил генерала Коллера. В них вы най­дете много разумного и полезного для себя. При­учайтесь мыслить большими масштабами. В част­ности, Коллер писал, что военно-воздушным си­лам должна быть предоставлена возможность свободно расправить свои крылья, и они дол­жны быть освобождены от балласта сухопут­ных и военно-морских сил. Верховные командую­щие в будущем должны иметь на решающих по­зициях офицеров от ВВС, людей с широким кру­гозором, которые могут мыслить в масштабах всего мира. Вдумайтесь в эти слова! Может быть, вы и являетесь одним из таких офицеров. Впрочем, это мы проверим на деле.

— Я вас понял, господин генерал.

— Что ж, мне остается пожелать вам удачи. Вижу, что вы не лишены сообразительности. Не забывайте о нашем разговоре...

Не помня себя от радости и переполнявшего его счастья, Кук вылетел из кабинета инспекто­ра. Спустя два часа он уже вызвал в штаб ка­питана Дженикса, лучшего летчика базы. Меж­ду Куком и молодым летчиком существовала своеобразная дружба. Может быть, вданном случае играло роль и то обстоятельство, что Эд был сыном начальника разведки, вице-адми­рала Дженикса, а Кук считал, что с такими людьми следует поддерживать хорошие отноше­ния. Кук отличался сообразительностью и из слов всесильного Скелтона сделал совершенно пра­вильный вывод — генерал хочет, чтобы Эд был первым летчиком, который проникнет в глубь территории русских. Почему именно Эд, Кука меньше всего интересовало. Он должен убедить Эда пойти на это рискованное предприятие.

— Присаживайтесь, капитан Дженикс,— ска­зал он, явно подражая генералу Скелтону.

— К чему такая официальность, Том?

— Я больше не Том, а ваш непосредственный начальник, наделенный особыми полномочиями.

— Ах вот как! Вы были у Скелтона?

— Да, я только что от него.

— Понимаю и поздравляю. Так чего же хочет от меня мой непосредственный начальник?

Кук усмехнулся:

— Вот что, Эд, дружище. Дело совершенно секретное. Даже от старика. Понимаешь?' Старик не должен ничего знать, иначе он воспротивится. Дело пахнет крупными деньгами.

При последних словах глаза Эда блеснули:

— Можешь не беспокоиться. Тебе известны мои взаимоотношения со стариком. Он дьяволь­ски скуп, скуп, как все старики. Каждый доллар из него приходится выжимать. Ты знаешь, что я проиграл всю наличность Гулду и теперь сижу на мели. Я даже подумывал, не попросить ли у тебя взаймы.

— Зачем же? Ты сам можешь легко, зарабо­тать восемьсот долларов, а то и больше. А может быть, тебя даже повысят в звании, если все сой­дет благополучно.

— Говори. Я согласен на все!..

Мичман Ситников захлопнул дверь аппарат­ной и поднялся на вышку. Обожженное ветрами и морозами угловатое лицо его выражало тре­вогу. Взгляд сощуренных черных глаз был при­стальным, жестким.

— Три часа... Пора бы им вернуться...— про­говорил он негромко. Из холодных просторов Арктики стеной наползал туман. Красное ночное солнце, спрятавшись в белесой дымке, светило тускло. Над домиком нависала молчаливая гро­мада хребта. И там, на перевале, было пустын­но. Сколько ни всматривайся — ни единой тем­ной точки.

Да, прошло уже три часа, а группа Печникова все еще не вернулась. Какая трагедия разыгра­лась в безлюдной холодной тундре? Мичман был умудрен жизненным опытом и привык взвеши­вать каждое свое слово, каждый свой поступок, а сейчас ему начинало казаться, что он послал мало людей на выручку старого Тэмгэна.

Кто те, неизвестные, напавшие на охотника? Рультынэ так и не успела ничего сообщить тол­ком. Она лишь упомянула имя Чимнэ. Странно. И что вообще под всем этим кроется?.. Обо всем Ситников, разумеется, донес на «большую зем­лю», и действия его одобрили. И все-таки... По­чему завязалась перестрелка? Что произошло с группой Печникова?

Пора было принимать новое решение. Ситни­ков тяжело вздохнул и снова спустился в аппа­ратную. Он уселся на раскладной табурет и за­думался. Ему представилось, что группа Печникова отбивается от наседавших бандитов, неиз­вестно как появившихся в этих местах. Вот они, его подчиненные, изможденные и измученные, об­ливаясь кровью, ползут по снегу. А возможно, и в живых-то никого уже нет...

Нарисовав себе такую картину, мичман даже глухо застонал, вскочил с табурета и стал рас­хаживать по комнате. Кого послать на помощь Печникову?..

— Наши возвращаются!

Без полушубка и шапки Ситников кинулся во двор. С перевала спускалась собачья упряжка, за ней шагали люди. От каждой фигурки тяну­лась длинная, слабо очерченная тень. Вот уже можно уловить поскрипывание нарты, стянутой сыромятными ремешками. Кого это ведут под руки?

Наконец вся процессия остановилась у крыль­ца. На нарте лежал старый Тэмгэн. Дыхание со свистом вырывалось из его горла, глаза были закрыты. Матрос Терюшин поддерживал Про­хорова. Необычайная бледность покрывала ще­ки Ивана, рукав ватника был в крови. На свя­занных лыжах был уложен большой ярко-жел­той окраски сундук. Но не это привлекло внима­ние мичмана. Он угрюмо разглядывал двух не­знакомцев, руки которых были скручены рем­нями.