Михаил Трофимов - Библиотечка журнала «Советская милиция» 1(25), 1984

Пообедали на скорую руку и пошли.

Возвратились домой. Иван Матвеевич задержался на минутку у почтового ящика, чтобы захватить газеты, а жена поднялась прямехонько к себе на третий этаж. Поставив посреди лестничной площадки нагруженную покупками хозяйственную сумку, она подошла к двери, вставила в замочную скважину ключ, однако повернуть его не смогла: замок оказался незапертым. «Что за напасть такая?» — заволновалась Ксения Митрофановна. И в это время дверь вдруг распахнулась, и из квартиры шагнул белокурый парень.

— О, господи! — только и успела воскликнуть Ксения Митрофановна.

Непрошеный гость оттолкнул женщину. Споткнувшись о стоящую позади нее хозяйственную сумку, Ксения Митрофановна упала навзничь и, ударившись затылком о цементный пол, потеряла сознание.

В тот момент Иван Матвеевич достиг уже последнего марша лестницы перед своей площадкой. Услышав тревожный возглас жены и почуяв неладное, он ринулся наверх по лестнице.

Между тем белокурый, увидев на своем пути капитана милиции, от неожиданности остолбенел, прижавшись спиной к дверному косяку. Не обращая на него внимания, Полухин бросился к жене и, приподнимая ладонью ее голову, ощутил теплую липкую влагу. «Кровь», — мелькнуло в сознании. Он растерянно глянул на парня и негромко приказал:

— Принеси с кухни водички.

Парень тотчас зашел в квартиру и через минуту вынес чашку с водой.

Иван Матвеевич тщетно старался напоить жену. Янтарными струйками влага стекала по бледному лицу Ксении Митрофановны. Наконец она глотнула.

— Смотри, пьет, — с облегчением сказал Полухин. — Принеси-ка йод: в ванной на полочке флакончик должен быть. И захвати полотенце!

Явно растерявшийся парень беспрекословно исполнил и эту просьбу. Вылив содержимое пузырька на полотенце, Иван Матвеевич осторожно подложил его под голову жены.

— Вот беда-то какая, — тяжело вздохнул Иван Матвеевич.

— Я не хотел, честное слово… — сказал парень.

— А ну-ка давай осторожно перенесем ее в комнату. Помоги…

Вместе с парнем они уложили Ксению Митрофановну на диван. Снимая с жены туфли, Иван Матвеевич взглянул на своего гостя. Тут он как бы очнулся от поглотившего все его существо переживания, осознал реальность случившегося. Иван Матвеевич будто впервые увидел перед собой курчавого белокурого парня и только сейчас отчетливо понял причину его появления.

— Что ж ты натворил? — негромко сказал он. — Разве ж так можно?..

Видно, за живое задели непрошеного гостя эти слова, полные душевной боли и горького упрека. Смятение отразилось на его лице.

— Я не хотел… Честное слово… — не выдохе произнес парень. Неподдельная горечь звучала в его словах. Ушатом воды она выплеснулась на только что вспыхнувший в Иване Матвеевиче гнев к этому человеку. Полухин поостыл, испытывая к парню смутное неосознанное чувство жалости.

— Как звать-то тебя? — неожиданно спросил Иван Матвеевич.

— Лешка, — виновато ответил тот.

— Знаешь что… — Полухин на мгновение замешкался, — знаешь что, Лешка, в доме еще не успели установить ни одного телефона. Будь человеком, мотнись на остановку автобуса, там есть автомат. Позвони по «ноль-три», вызови «скорую помощь»… Как выйдешь из подъезда — направо два квартала… Быстренько только. Очень тебя прошу…

Ни слова не говоря, парень ушел. Но тут же вернулся: принес в комнату забытую на лестничной площадке хозяйственную сумку и в нерешительности остановился.

— Чего стоишь?! Давай скорей!

— А если я убегу? — глянув куда-то в сторону, спросил Лешка.

— Фу ты, ей-богу, — поморщился капитан, — совесть-то в тебе, надеюсь, осталась. Ты позвони, вызови «скорую», а там, как знаешь… От себя ведь все равно никуда не убежишь.

— Как это «от себя»?..

— Слушай, Лешка, не трать зря времени! А все остальное я тебе потом объясню…

Парень понимающе потряс головой и вышел из комнаты.

ЕСЛИ БЫ Полухин попытался разобраться в мыслях и чувствах, которыми был движим, отпуская Лешку, по существу, на все четыре стороны, он должен был бы признать, что нарушил «букву» Устава, упустил, зевнул преступника, «смалодушничал», как на вечернем разводе квалифицировал действия Полухина заместитель начальника отдела майор Злобин.

Поступки человека не всегда определяются холодной рассудительностью, сообразуются с установленными нормами, утвердившимися понятиями. Что поделаешь: человек есть человек! Так случилось и с Полухиным, когда он послал Лешку вызвать «скорую помощь». Тут, конечно, сказалась и растерянность, возникшая при неожиданном несчастье, и желание скорее помочь жене. Остальное не столь важно. Но было и другое. Иван Матвеевич доверился этому парню. Он нутром почуял переживания Лешки, уловил его смятение. Многолетний опыт отложился в Полухине уверенностью, что стыд перед самим собой, душевное переживание — самые строгие судьи для человека. Все другое чего-нибудь стоит лишь в том случае, если заденет его за душу, отзовется в ней добрым порывом.

ВЫЙДЯ из квартиры Полухиных на улицу, Лешка испытал сладостное облегчение: ему удалось безнаказанно уйти. Но в то же время он вдруг почувствовал, что ему стыдно. Это чувство нарастало, и Лешка даже не заметил, как, движимый им, бросился бежать по улице в поисках телефона-автомата.

Вероятно, услышь он угрозы и проклятья, которые заслужил и которыми был бы отомщен, и если бы за ним погнались, у него не возникло бы иных чувств, кроме удовлетворения от удачно окончившегося столкновения с работником милиции: хорошо, мол, все, что хорошо кончается. Обошлось и ладно!

Быть может, сформулированный великим Ньютоном закон физики о том, что всякое действие вызывает равное противодействие, относится и к области психологии. Только в одном случае это выражается в форме сопротивления, в другом — покаяния. Все зависит от того, как подойти к человеку.

Его тронуло и удивило, что милицейский капитан не набросился на него с руганью, а искал в нем участия. «Не было иного выхода? Но мог бы орать, звать на помощь людей… Чудно! — думал Лешка. — Почему он так поступил? Почему? — неотступно преследовал его вопрос. — Какая же я скотина! — казнил себя Лешка. Но, поразмыслив, нашел себе оправдание: — Почему же скотина? Я ведь выполню его просьбу!.. Где же этот проклятый телефон? Надо скорее позвонить! — И опять перед его мысленным взором возникла картина пережитого. — За что я так к людям? Скотина! — стукнул себя кулаком по бедру Лешка. — Нельзя так! Нельзя!» — говорил он себе.

Когда Лешка разыскал телефон-автомат, у будки стояло несколько человек. Не обращая на них внимания, он открыл дверь, бесцеремонно потеснил говорившего парня и нажал на предназначенный для трубки рычаг.