Федор Шахмагонов - Хранить вечно

Угостил гостя медовухой, медвежатиной. Сам выпил. Пустился в расспросы, а потом разговорился. Узнав, что Курбатов недавно был в Москве, вдруг спросил, не слыхал ли его гость про Алексея Федоровича Дубровина. Говорят, дескать, у большевиков он большим человеком проявился, по старым временам чуть ли не генералом.

Такой неожиданный вопрос привел Курбатова в смятение. Он похолодел от ужаса. А что, если старик спросит о Дубровине и других посланцев Кольберга? Старик рассказал, что лет десять тому назад стоял у него на постое царский ссыльный Дубровин. Отбывал он ссылку за «политику», вместе с ним жила и его жена, как вольная. Родила она в этих краях. И не было в селе и даже поблизости ни фельдшера, ни повитухи. И сын его, Миша, Михаил Иванович Проворов, тогда подросток, повез жену ссыльного по тайге в соседнее село, верст за тридцать, к фельдшеру. Попали в пургу, и сынишка родился в розвальнях. Миша и помогал роженице… Урядник запретил ссыльному сопровождать жену.

Хорошо, что этот разговор шел с глазу на глаз, казаки на дворе стояли, не повел их Курбатов в дом.

Попросить старика помалкивать об этой истории? Удержался. Старик помолчит, урядник расскажет, сельчане, всплывет имя Дубровина, связь-то прямая…

Переночевали, утром затемно отправились в обратный путь.

Ничего не мог придумать Курбатов. Твердо знал, что Кольберг сразу же к себе призовет и не даст встретиться с Проворовым, а к старику зашлет дополнительную проверку.

Не знал Курбатов и о том, что произошло, пока он был в отъезде.

Проворов получил весточку из Москвы, предписание немедленно исчезнуть из города и вернуться обратно, не вступая в связь с Курбатовым. Письмецо Проворов сжег, ночью вышел из гостиницы и быстро пошел по пустынной улице. Очень скоро он заметил за собой слежку. Проворов свернул в переулок, человек за ним, еще поворот, еще, тот не отставал. Проворов свернул еще раз и затаился за углом в темном переулке.

Шаги, тяжелое дыхание бегущего, и вот он вынырнул из-за угла. Удар, и шпик завалился в снег.

У Прохорыча переоделся, — он и вывел его из города.

Кольбергу доложили о происшествии утром. Он выслушал доклад, выслал всех из кабинета, чхрбы не мешали думать.

Впервые он засомневался во всех своих построениях. Он, как никто другой, знал, что в разведке иногда на поверхности лежит самое простое решение, самый простой ход, без сложных комбинаций.

Ну как ВЧК может довериться Ставцеву или Курбатову? Как? Выпустили, чтобы привязать к ним «благодетеля» и спасителя Проворова, в нем все и заключалось. Военная разведка перед весенним наступлением.

Так все просто… И для этого с Лубянки был организован такой побег? Или он в действительности не был организован и Проворов пристал в пути? А может быть, этот мужичок просто испугался? Или вообще дезертировал?

Нет, нет и нет! Расхождения в показаниях Курбатова и Шеврова, соприкосновение Шеврова и Курбатова с чекистом Артемьевым, огонек в глазах у Курбатова, когда зашла речь о проверке Проворова, побег Проворова…

Курбатов вернулся в третьем часу ночи. Отряд проследовал сразу же во двор контрразведки. Курбатов ни с кем не мог встретиться.

Кольберг угощал его, расспрашивал о дороге, о краях, что ему пришлось повидать. Пригласил в кабинет.

Курбатов заговорил первым:

— Где Проворов? Он мне нужен… Я при вас хотел его кое о чем спросить.

Кольберг усмехнулся:

— Проворова позвать недолго… У вас нет опыта, Курбатов, ставить вопросы на следствии. Давайте вместе посоветуемся. Подготовимся. Тогда я пошлю за Проворовым.

— Все, что он указал, правильно… И село на месте, и отец-старик жив.

— Хм! Однако…

— Но есть одно обстоятельство. В доме Проворовых два года жил ссыльный поселенец… Большевик!

— Кто же? Вы имя большевика, надеюсь, узнали?

— Узнал! Дубровин… Алексей Федорович!

Прекрасная тренировка у Кольберга. Курбатов мог только восхититься его умением владеть собой.

Кольберг в мгновение мог оценить известие. Все его построения вдруг зашатались, готовые вот-вот рухнуть. Уж конечно, если бы Курбатов был связан с Проворовым, не назвал бы Дубровина… До того, как ввели к Кольбергу Курбатова, один из казаков, переодетый офицер контрразведки, доложил, что Курбатов беседовал со стариком Проворовым один на один.

— Вы мне понадобитесь, — сказал Кольберг, еще не объявляя Курбатову, что Проворов бежал. — Вы устали с дороги, можете подремать. Вас отведут в комнату. Но я потревожу ваш сон…

Кольберг приказал привести на допрос Шеврова. Опять два охранника встали за его спиной.

— Итак, — начал Кольберг, — к вам в дом вошел Артемьев. Он постучал условленным стуком… Но вам было известно, что это чужой. Вы спросили, не из Чека ли, он ответил — из Чека. У вас с Тункиным было в руках оружие, у вас были гранаты, стоял пулемет. Почему там, в темноте, на окраине, почему там не стреляли, почему стреляли, Шевров, в парке?

— Я хотел знать, зачем он пришел.

— Пришел чекист и на прямой вопрос дал прямой ответ… Примем за правду, что одолело любопытство. Узнать? Узнал! И тут же даешь явку к Курбатову. Зачем?

— Я поверил в ту минуту, что это действительно наш человек, что он хочет нам помочь…

— Так и поверил? Хм!

— Были эсеры, были всякие люди…

— Ты выдал Курбатова!

— Надо было рискнуть… Он ведь действительно оказался нашим.

— Нет! Артемьев не наш и не мог быть нашим, а ты выдал Курбатова. Выдал, а потом решил замести следы… Не в тебя открыли огонь чекисты в парке. Ты выстрелил в Курбатова, и тебе дали убежать! Зачем дали тебе убежать? Это что, цена предательства, или там, ночью, в парке, у вас состоялось с Артемьевым более обширное соглашение?

— Было темно, в меня стреляли, я отстреливался…

— Было темно… Это правда. Курбатов сидел на скамейке. Ты прокрался к нему кустами. Он встал, прошелся вдоль скамейки, ты прицелился и выстрелил. Курбатов упал. И тут только на тебя напали чекисты. Ты выстрелил в Артемьева и побежал. Тебе дали убежать… Все, Шевров! Теперь ты объясни, почему ты выдал Курбатова и почему ты в него выстрелил, а не в чекистов, которые ждали Курбатова в засаде?

Чего угодно, но только не этих вопросов ожидал Шевров. Даже если Артемьев был своим человеком, то и тогда не могло бы дойти сюда столь подробного рассказа. Может быть, кто-то из артемьевских людей? Или Курбатов? Но как он мог здесь оказаться, это же совершенно немыслимо, он выстрелил, он целился в голову, Курбатов упал…

— Ну! — приказал грозно Кольберг, нисколько, правда, не повышая голоса.

Шевров молчал. Кольберг больше его не торопил, он смотрел на него не мигая.

Скрипнула сзади дверь. Раздались шаги, Шевров обернулся. К нему приближался Курбатов.