Федор Шахмагонов - Хранить вечно

— Ну! — прикрикнул Курбатов на сэра Рамсея.

Сэр Рамсей покорно опустился на колени и лег.

Курбатов обшарил карманы помощника Рамсея, вытащил пистолет и связку ключей.

А внутренний голос твердил: «Нельзя переигрывать, надо дать им послабление».

Осматривая прихожую, Курбатов повернулся спиной к своим визитерам. Он ожидал нападения и все же должен был отметить, что сделано оно было профессионально. Он получил искусную подсечку, в то же мгновение из руки у него был вырван пистолет. Теперь он лежал на полу, под прицелом подручного сэра Рамсея.

Не торопясь поднялся и сэр Рамсей.

— Мне нравится ваша решительность, господин Курбатов! — процедил сквозь зубы сэр Рамсей. И тут же добавил после намекающей паузы: — Если, конечно, вас никто не предуведомил о нашем визите…

Проще всего было разыграть удивление, ото всего отпереться, по само замечание сэра Рамсея обнаруживало, что это противник далеко не заурядный.

Курбатов тоже не торопясь поднялся на ноги.

— Лежать! — прикрикнул подручный.

Однако Курбатов не обратил внимания на его окрик. Он был уверен, что выстрела не последует — не для этого сэр Рамсей явился к нему на квартиру.

Курбатов отряхнул полы шипели и сдержанно поклонился.

— Прошу извинить, сэр Рамсей! Я не предполагал, что это вы оказали честь моему дому. Если бы я догадался, что это вы, я был бы более вежлив.

— Это я должен принести извинения! Итак, вы предупреждены. Кто же вас предупредил? Откуда вам известно мое имя?

— Сэр Рамсей, мои слова вы истолковали произвольно. О вашем визите предупреждены офицеры штаба… Вас я у себя не ждал.

Тон холодноватый, лицо бесстрастно, но все это уже испытал Курбатов и с Кольбергом. Старая школа! Маска невыразительности.

— Не предполагал, что ваши настолько осведомлены, — продолжал сэр Рамсей. — Однако перейдем к делу. Меня радует ваша откровенность.

— Только при полной взаимности.

— А-а-а! Понимаю. Вы хотите весты дело на равных?

— Я не сказал, что я хочу вести дело. Я просто подчеркнул наше с вами равенство. Я имею в виду равенство положений, в котором мы оказались.

— Зачем это вам подчеркивать? — живо спросил сэр Рамсей.

— А зачем вы ко мне пожаловали?

— Достаточно. Признаю за вами человека дела. Ваша решительность приводит меня в восторг. Я говорю без иронии.

— С тех пор как я познакомился с пани Ежельской, я готов к любым неожиданностям.

Тут же последовал мгновенный вопрос:

— Она вас, конечно, поставила в известность о нашей с ней дружбе?

— Я влюблен в пани, по она не терпит ревности. Я никогда не интересуюсь ее дружескими связями…

— Но это в некотором смысле и деловые связи, — отпарировал сэр Рамсей.

— К сожалению, я этого не знал. Я с величайшим удовольствием одурачил бы господина Кольберга. Одному мне это сделать не под силу.

— Вот как! А мы считали Кольберга вашим другом и наставником…

— Кольберга я ненавижу.

Сэр Рамсей ежесекундно подставлял Курбатову капканы, а тот шагал мимо них, как будто их и не было.

Сэру Рамсею понадобилась пауза для нового захода или, может быть, для изменения всего стиля разговора.

— Вы очень любезны, господин Курбатов. Но мне кажется, что прихожая не очень удобное место для деловой беседы. Мы даже и не представились друг другу.

— Об этом без нас постарались. Я узнал вас, сэр Рамсей, и вы не ошиблись.

Рамсей сдержанно поклонился.

Курбатов повел гостей в свой кабинет. Сэр Рамсей сделал знак рукой своему спутнику, и они остались наедине.

— Любить или ненавидеть человека можно, только очень хорошо его зная, — заметил сэр Рамсей.

Курбатов отметил умение Рамсея поставить вопрос. Он как бы констатировал, что Кольберг для него, для Курбатова, лицо известное. Закладывал отправные точки для главного. Ничего. Еще и не такое готовил ему Курбатов.

— Я его очень хорошо знаю… Знакомство с ним мне чуть было не стоило жизни… Позора стоило.

— Очень интересно, — отозвался сэр Рамсей. — Очень интересно.

— Вначале я его воспринимал как наставника, даже как учителя. Его роль рисовалась мне в некотором роде романтической… Некоторую таинственность, правда, я принял за романтику по молодости…

— Это было давно?

— В Петрограде… Меня ему представили, тогда подпоручика, жаждущего спасти Россию от большевиков… Его мне не представили и даже имени не назвали. Это и создало в моих глазах для него ореол то ли славы, то ли романтики… Я верил, что он меня направит спасать Россию. Готовилось восстание в Москве… Меня берегли для террористического акта…

Темнело. Но Курбатов не зажигал света. Рамсей молчал. Наступила самая ответственная минута — или они расстаются врагами, или…

Сэр Рамсей тихо спросил:

— Вы офицер… Вы отдаете отчет, как квалифицируется ваша деятельность и деятельность пани Ежельской?

— Моя жизнь давно сместилась в необычную плоскость. Я родился в России, и я потерял родину… Я хотел служить справедливости — меня предал жандарм… На что я мог рассчитывать в этой стране? К чему пришли эмигранты? Мне помогла пани Ежельская… Пани Ежельская на грани разорения… Теперь я помогаю ей. Что стоит моя жизнь? Я ненавижу Кольберга, мне далеки современные идеалы его соотечественников… Но я и не верю, что здесь, у нас, в Польше, готовы оказать сопротивление домогательствам Гитлера. Я предпочитаю в этой обстановке думать об интересах пани Ежельской.

— О да! Я вас понимаю… Обычно такого рода действия, которые предприняла пани Ежельская, наказываются. Нам не хотелось бы губить столь очаровательную женщину… У нас возник к вам интерес… Вы откровенны… Я понимаю ваши чувства к Кольбергу… Могу я считать, что вы согласны сотрудничать с нами?

— Это меня больше устраивает, чем сотрудничество с Кольбергом…

— Но я хотел бы заметить, — мягкие нотки в голосе сэра Рамсея исчезли, — мы не будем столь снисходительны к вам, как к пани Ежельской.

— И это меня устраивает.

Сэр Рамсей встал. Окончил сдержанно:

— Мы поразмыслим. Прошу вас на некоторое время прекратить всякие передачи.

Четвертый раз кряду сошелся пасьянс. Сэр Рамсей порадовался. Он считал это отличным признаком. Он в форме и способен принять лучшее решение. Успокоены нервы, легко дышится, даже нет желания глотать сигарный дым. Окна в номере приоткрыты, ночью вызвездило, и ветер угнал дневной смрад.

Здесь, в Варшаве, ни Ежельская, ни Курбатов им больше не нужны. Цена информации из рук Курбатова не перетягивала на чаше весов опасности разоблачения всего этого узелка. Но цепочку Курбатов — Кольберг очень не хотелось рвать. Редкое сочетание! Удача!

Кольбергу можно деликатно, осторожно подсказать, что пани Ежельская, а через нее и Курбатов работают на английскую разведку. Курбатова надо будет с помощью высоких связей пани Ежельской направить в Германию на военно-дипломатическую работу. Там Курбатов будет интересен Кольбергу уже не как польский офицер, а как английский агент. Кольберг не упустит случая через английского агента затеять игру с английской разведкой. Кольберг будет передавать Курбатову дезинформацию. Это уже выигрыш. Заранее зная, что противником передается дезинформация, путем анализа можно установить, что пытаются скрыть, на каких направлениях строят обман.