Владимир Понизовский - Посты сменяются на рассвете

Мулатка перегнулась через стойку и пронзительно закричала:

— Мануэль! Мануэль!

Шофер поправил автомат, сплюнул, вразвалочку подошел к прилавку:

— Чего дерешь глотку на всю Гавану?

Девушка сверкнула глазами:

— Грубиян! А ты чего любезничаешь с этой рыжей? — Она говорила нарочито громко, чтобы Бланка слышала.

— Тебе-то какая забота? — ухмыльнулся парень.

— Ах вот ты как заговорил! Тебе лишь бы новая юбка! — Девушка в сердцах так громыхнула чашками о стойку, что они чуть не слетели на тротуар.

— Дуреха, — примирительно сказал парень. — Ты же знаешь...

— Что я знаю? — Она выскользнула из-за стойки, обняла его, прижалась щекой к куртке. — Говори. Уж я тебя знаю как облупленного!

— Заверни кран, Грациэлла! — рассердился шофер. — Я не об этом! — Он высвободился из ее объятий.

— А о чем же? Меня ты уже не любишь, да?

— О, проклятие! — взревел парень, — Да дашь ты мне сказать хоть слово?

— Говори, говори, пожалуйста, — как ни в чем не бывало снова обняла его Грациэлла. — Я только и делаю, что слушаю тебя. Хотя заранее знаю все, что ты скажешь.

— О, дьявол!

— Ну говори же, говори!

Он хлопнул себя по лбу:

— Я уже забыл, что хотел сказать.

— Вот видишь! Тебе и сказать нечего — ведь я права: ты втрескался в эту новенькую рыжую, хотя непонятно, что ты в ней нашел.

— Конечно же ты права! — оттолкнул девушку шофер. — Права, права, права! Разве может быть иначе? Но пойми своей глупой башкой: плевать я хотел на эту рыжую, пусть она будет хоть зеленой!

— Тогда скажи ей об этом, а не петляй вокруг нее, как мул на веревке, — потребовала Грациэлла. — Сейчас и скажи!

— Надо будет — и скажу! Но подчиняться твоим капризам не намерен: я — мужчина!

— И еще какой! — подтвердила она. — Тогда скажи, что любишь меня.

— Люблю, люблю, люблю, черт подери!

Грациэлла еще крепче обняла шофера, дотянулась до его подбородка, поцеловала. Мануэль сердито дернул плечом, пытаясь стряхнуть ее руки. Но она обняла еще крепче, примирительно проговорила:

— Все, все, больше не буду — ты меня почти успокоил. Хочешь баккарди?

— Нельзя, — неуверенно отозвался он. — Я на посту.

— Глоток рома не повредит революции. Полезно — для бдительности. — Она достала из-под стойки начатую бутылку.

— Разве что для бдительности, — согласился он и отхлебнул из горлышка.

Из темноты выплыл толстяк. Приблизился, остановился у стойки:

— Приятного аппетита! — Хозяйски прошел в кофейню, начал осматривать газовую печь. — Горелки в порядке, красавица?

— Что это ты, приятель, так рано? — с едва прикрытой угрозой спросил шофер.

— Много работы. — Толстяк подмигнул Грациэлле. — А тебе какая забота? Налей-ка чашечку, красавица! — Выпил мелкими глотками, облизал губы. — В порядке. — Бросил монетку в телефон-автомат: — Алло! Говорит Лоренцо от Виолетты... Маэстро в моем хозяйстве пока не появлялся... Понятно. — Повесил трубку. Снова подмигнул: — Будь здорова! До встречи!

— Шляются тут всякие... — с подозрением посмотрел ему вслед Мануэль. — Чего это он приходил? Нужны ему горелки — как дождик в сафру!

— Ага, ревнуешь! — обрадовалась Грациэлла. Вздохнула: — Славный парень этот Лоренцо!

— Я тебе!.. Учти: я не любитель таких штучек!

— А я обожаю! Ладно, ладно, успокойся — кто мне еще кроме тебя нужен? С тобой хоть бы справиться... Когда придешь?

Мануэль задумался:

— Не знаю. На рассвете, как только сменюсь с поста, уезжаю.

— Надолго?

— Может, на день, может, на год. Я — солдат. — Он кивнул в сторону подъезда: — В командировку. С ней.

— С этой рыжей? — снова насторожилась мулатка. — Ох, не нравится мне эта командировка!

— Обычная командировка, — равнодушно сказал Мануэль. — Можешь быть спокойна: я с нее глаз не спущу.

— То-то и оно!..

Шофер поставил на стойку полупустую бутылку:

— Пойду на пост.

— Здесь еще есть, — встряхнула сосуд Грациэлла. — Приходи!

Бланка без обиды, даже с интересом, прислушивалась к разговору и наблюдала за ними. «Вот и все конфликты... Быстро и просто. И так откровенно, будто только они двое в целом мире. А после смены он придет к ней...» Она почувствовала щемящую боль. Как она одинока! И как все сложно в ее жизни! Много бы она отдала за такую вот простоту...

Мануэль вернулся в вестибюль радиостанции. Старик редактор посапывал в кресле.

— Вот так, оставь вас хоть на минуту, — кивнул шофер на Варрона.

— Разбудить?

— Пусть поспит. — Бланка уловила в его голосе теплоту. — Устал. А вообще-то он что надо! Я познакомился с ним еще в Сьерре... Тогда у нас не было такого шика. Вся радиостанция — шалаш под соснами, а аппаратура — на двух мулах увезешь. Ничего, вся Куба слышала, и даже подальше! Да разве вам понять?..

— Куда уж мне... — устало отозвалась Бланка. — Вы все бородатые. А у меня почему-то борода не растет.

Мануэль пригладил свою курчавую бороду:

— Ее заслужить надо. Это теперь такая мода: каждый сопляк отпускает... Дохлому льву любой-то на хвост наступит.

— Конечно, несправедливо, — насмешливо улыбнулась она. — Нужно бы на бороды специальные мандаты выдавать: у такого-то подлинно революционная борода, а у такого-то — контрреволюционная.

— Издеваетесь? — насторожился шофер.

— Шучу, — вздохнула она. Тряхнула головой: — Давайте лучше станцуем. Ча-ча-ча!

Варрон открыл глаза:

— Что? Что?

— Ничего, — успокоил шофер. — Сеньорита расшумелась.

— Иначе с таким кавалером заснешь. — Бланка прикрыла ладонью зевок. — Спать как хочется!

Редактор поднялся с кресла, потер затекшие колени:

— Пойди, компаньерита, кофе попей. Я выпил — сна ни в одном глазу.

«Хороший старик, — подумала Бланка. — Чудно́й...»

В вестибюль спустилась кабина лифта. Из нее вышел писатель Альдо. Бланке он напоминал Паганеля из детской книжки — сухопарый, длинный, близорукий. Писатель работал на радиостанции внештатно. Но проводил в редакции круглые сутки, и никто не знал, когда он отдыхает и спит. Старый, одинокий. Полиглот и ценитель изысканной литературы. С Бланкой он любил говорить о поэзии — причем уважительно, как с равной. Даже знал ее стихи, и они нравились ему. Сейчас, выйдя из ярко освещенной кабины, он с минуту постоял, привыкая к темноте, потом сделал неверный шаг к милисианос:

— Спокойного вам дежурства, друзья! — Сипло, как старый курильщик, прокашлялся: — Кофейня Грациэллы еще открыта?

— До рассвета, как всегда, — отозвался Мануэль.

— Можно составить вам компанию, сеньор Альдо? — подошла к нему Бланка.

— С удовольствием, коллега, — галантно раскланялся старик.

Девушка повернулась к шоферу:

— Разрешите, командир?

— Разрешаю.

Они пошли к кофейне. Писатель сухими пальцами придерживал ее за локоть.