Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.4. Пожиратели огня

Между тем капитан, проделав описанные выше маневры по отношению к «Надежде», вернулся на свою стоянку между «Лебедем» и «Осой».

Тем временем Танганук, придя в себя, не мог понять, где он находится, и, не находя никакого объяснения, видя вокруг себя позолоту, шелк, море света и всю эту непривычную для него роскошь и незнакомые лица, в том числе двоих негров, наивно вообразил, что он умер.

Но Иванович подошел к нему и заговорил с ним на его родном наречии; за время своего пребывания в Центральной Австралии казак со свойственной славянам легкостью изучил язык туземцев настолько, что мог свободно изъясняться на нем.

При первых же произнесенных им словах Танганук; бросился ему в ноги и, приняв его за доброго гения из страны предков, то есть с луны, стал умолять его, чтобы он не делал ему зла и не превращал его в каракула, в блуждающего призрака, в душу, не знающую упокоения.

Ивановичу с большим трудом удалось уверить беднягу в том, что он не переселился в страну предков и что никто не думает делать ему зла. Но Танганук продолжал недоверчиво озираться на двух негров, и капитан, заметив это, приказал им удалиться. В это время Прескотт и Литлстон опять заспорили, но Джонатан Спайерс прервал их словами:

— Господа, свой нескончаемый спор вы окончите у себя, а теперь позвольте мне допросить нашего пленника.

Здесь, на «Ремэмбере», все беспрекословно повиновались Красному Капитану по первому его слову, и никто не противоречил ему.

Страшно перепуганный австралиец сообщил все, что только хотели от него узнать, откровенно отвечая на все расспросы о прииске и его обитателях, о его племени и местных обычаях и условиях. Джонатан Спайерс одобрил его несколькими ласковыми словами и уверил, что через несколько дней он будет снова свободен и вернется к своей семье. Затем, отдав приказание, чтобы его отвели в казарму, не обижали и не запугивали и хорошенько следили за тем, чтобы он не совершил какой-либо неосторожности, капитан увел Ивановича в свой кабинет и здесь имел с ним следующий разговор:

— Как вы могли убедиться, все мои опыты или, вернее, испытания «Ремэмбера» и двух его спутников дали блестящие результаты! Признаюсь, они даже превзошли мои ожидания. То, что мне удалось создать — это настоящее чудо. Вместе с тем, я ведь ничего не изобрел, не сделал, в сущности, никакого открытия; я только применил законы, открытые задолго до меня, только скомбинировал их в одно целое!.. Теперь я намерен приступить к разборке всего механизма «Ремэмбера», чтобы обучить моего помощника и впоследствии преемника. Я решил, мой милый Иванович, сделать этим преемником вас!

При этих словах Ивановичем овладело такое страшное волнение, что он едва мог пролепетать несколько бессвязных слов.

— Теперь вы видите, — продолжал капитан, — что вы были неправы, сомневаясь в моей признательности. Но не будем говорить об этом! Теперь, когда мои старания увенчались успехом, я, понятно, стремлюсь осуществить грандиозные планы, составленные мной, но прежде всего хочу исполнить принятое на себя по отношению к вам обязательство и приложу все старания, чтобы граф д'Антрэг стал как можно скорее нашим гостем на «Ремэмбере», после чего мы немедленно отправимся с ним в Петербург. Не спрашивайте меня сейчас о том, как я собираюсь это сделать; у меня в данный момент созревает план, который позволит нам овладеть графом в самом непродолжительном времени! А пока я намерен немного исследовать местность; из рассказа нашего пленника мы знаем, что завтра готовится большое торжество и в деревне туземцев, и в помещичьей усадьбе. В этой праздничной сутолоке на меня мало обратят внимания. Кроме того, я выдам себя за охотника, прибывшего из Сиднея, и никто не сможет опровергнуть это. Надо же мне, наконец, подышать вольным воздухом, посмотреть на солнце и ознакомиться с этой чудной австралийской природой! Я убежден, что двое или трое суток, проведенных мною вне «Ремэмбера», не принесут мне вреда. Что вы на это скажете?

— Я совершенно с вами согласен, но считаю нужным предупредить, чтобы вы не возбудили в нагарнуках никаких подозрений относительно исчезновения их единоплеменника, иначе вам несдобровать: это — беспощадные враги!

— Не беспокойтесь, я сумею сыграть роль бродячего охотника. «Лебедь» доставит меня к берегу на несколько километров выше деревни нагарнуков и высадит еще до рассвета; таким образом, я едва ли буду замечен. Вы, конечно, не будете в претензии, что командование «Ремэмбером» в мое отсутствие я передам моему лейтенанту Дэвису — это его право, и я ни за что на свете не хотел бы обидеть его, моего верного старого товарища.

Иванович был внутренне несколько обижен этим распоряжением, но не подал даже вида.

— Как вам угодно, мой милый друг, но я хотел бы знать, каким образом вы обойдете этот вопрос о правах Дэвиса на командование «Ремэмбером», когда сделаете меня своим заместителем?

— Очень просто: управлять судном и командовать им — две разные вещи. Вы будете замещать меня в управлении судном, то есть в должности кормчего или рулевого; командование же «Ремэмбером» останется за Дэвисом. Что же касается «Осы» и «Лебедя», то я предоставлю их в полное ваше распоряжение.

Удовлетворенный таким распоряжением, Иванович рассыпался в благодарностях, после чего Красный Капитан отправился заняться своими сборами для поездки на берег.

Когда он был готов, то отдал еще кое-какие распоряжения; Дэвису же, к которому он питал полное и безусловное доверие, дал еще некоторые личные указания. Он говорил с ним несколько минут, отойдя в сторону, чуть слышным шепотом, и с хронометром в руке указал ему глазами на небольшую бронзовую кнопку, скрытую в обшивке стен салона. Затем лично поднял «Ремэмбер» с его двумя спутниками, находящимися теперь на поплавках, на поверхность озера и, приведя в движение механизм «Лебедя», раскрыл входной люк и перешел на него в сопровождении двух своих негров и одного из людей экипажа, предварительно позаботившись лично закрыть входной люк «Ремэмбера» и заставить его посредством одному ему известного наружного механизма опуститься на дно вместе с «Осой», так как он не мог оставить их на поверхности озера на все время своего отсутствия. С этого момента жизнь всех находящихся на «Ремэмбере» зависела всецело от возвращения Красного Капитана. Какой-нибудь несчастный случай или преступление, могущее помешать его возвращению, — и этот металлический гигант, которого никто из оставшихся в нем не мог ни открыть, ни сдвинуть с места, неминуемо должен был стать гробом для всех этих людей.

Едва только люк «Ремэмбера» закрылся, как Иванович почувствовал невыразимый страх от сознания, что он заключен, замурован в этом металлическом футляре, тогда как раньше эта мысль никогда не приходила ему в голову. «Что же делать? — думал он… — Что делать?! Ах, вот что! Я выйду в перегородку тамбура, открою наружную дверь и вырвусь на свободу, отделавшись только не совсем приятным купанием!»