Ульмас Умарбеков - Приключения 1972—1973

— В ее возрасте это бывает, — заметил Эдвин.

— Сегодня о ней высказывали свое мнение несколько человек, — продолжала Майга. — О покойниках не принято говорить плохо. Тем не менее должна сказать, что моя пациентка была на редкость злой и нелюдимой. Какая-то отщепенка…

— Таких тоже на свете немало.

С подчеркнутой галантностью Эдвин распахнул перед женой дверь, пропуская ее первой.

— Ты сегодня удивительно хороша. Была в парикмахерской?

Майга вспыхнула.

— Благодарю за комплимент, но он неуместен. Неужели тебя совсем не интересует этот суд?

— Больше всего меня интересует, чтобы всегда была прекрасной моя жена.

— Пустомеля!

— Теперь моя очередь благодарить за комплимент.

Они остановились перед дверью зала заседаний.

— Перестань, Эдвин, дурачиться. Ты же знаешь — я впервые в жизни на суде. Странная вещь: я всегда себе представляла прокурора невероятно строгим и желчным старцем с громовым голосом и парализующим взглядом питона. А этот ничего похожего! Даже иногда улыбается.

— Свидетель Страуткалн! — выкрикнул кто-то.

Эдвин открыл дверь и вошел в зал.

Председатель медленным движением снял очки и пристально смотрел на Страуткална, покуда секретарь записывала в протокол имя и фамилию свидетеля.

— Где вы работаете? Должность?

— В научно-исследовательском институте. Старший инженер.

— Что вам известно по делу об убийстве Алиды Лоренц?

— По сути, ничего, — пожал плечами Эдвин.

— Вы были на месте происшествия?

— Нет, там была моя жена.

— Вы знали Алиду Лоренц?

— Нет, не знал.

Судья принялся листать дело.

— Возможно, у прокурора есть вопросы?

Роберт Дзенис подался вперед.

— Пожалуйста, расскажите суду, когда и при каких обстоятельствах вам угрожали?

— Это произошло на третий вечер после того, как убийство было обнаружено. Около одиннадцати вечера позвонил телефон. Жена сняла трубку, и я заметил, что она побледнела. Какой-то незнакомый человек грозил рассчитаться с Майгой, если она будет вмешиваться в расследование убийства Лоренц. На следующий вечер звонок повторился. На этот раз трубку снял я. Мне велели передать жене, чтобы она не вздумала впутаться в эту историю. Не то будет плохо. Мол, в Риге хватает темных закоулков.

— Что вы на это ответили?

— Сказал, что сообщу в милицию.

— И сообщили?

— Да, жена поставила в известность прокуратуру.

— Том первый, сорок третья страница, — повернулся к судьям адвокат.

Дзенис продолжал:

— По всей вероятности, жена вам подробно рассказывала о происшествии на улице Вайрога?

— Разумеется, мы ничего не скрываем друг от друга. Тем более такой кошмарный случай.

— Быть может, вам известно, с кем еще она об этом говорила?

— Не знаю. Возможно, с приятельницами или с сослуживцами.

— Есть еще вопросы? — Председатель закрыл толстые папки с материалами дела и сложил их в стопу. — Нет? Тогда объявляю перерыв.

Ярко-желтый «Икарус» с шумом и ревом мчится по широкому асфальту улицы Ленина. Остались позади радиозавод и вагоностроительный. По обеим сторонам улицы потянулись, словно солдаты в почетном карауле, липы, клены и тополя.

На берегу Чертова озера асфальтовая лента делает петлю. Здесь конец маршрута. Дзенис выходит и, щурясь от яркого света, озирается по сторонам. Давненько он тут не бывал. Вокруг озера тоже выросли многоэтажные дома, как близнецы похожие друг на друга, Попробуй-ка сориентируйся. Еще хорошо, что старший лейтенант нарисовал план.

Дзенис поднимается на третий этаж и нажимает кнопку звонка. Дверь открывает статная блондинка. Она в нарядной пижаме. Аромат хороших духов. Роберт невольно делает шаг назад и с поклоном снимает шляпу.

— Я хотел бы видеть капитана Соколовского.

— Он дома. Входите, пожалуйста. Снимайте пальто.

У женщины низкий голос приятного тембра. Она слегка картавит.

Увидев Дзениса, Соколовский вскакивает с дивана.

— Привет, старик! Не верю своим глазам.

Судя по выражению лица, капитан искренне рад нежданному гостю.

— Осмелился нарушить твой домашний покой. Видишь ли…

— Молодец, что пришел, Роберт. Как ты меня тут разыскал?

— Шамиль дал мне твой новый адрес. Я его видел в суде.

Дзенис с интересом разглядывает уютную комнату. Легкая мебель расставлена несимметрично, в углу небольшой шкафчик-бар. На светло-зеленых, теплого оттенка стенах развешаны глиняные маски и вазочки с цветами.

Хозяйка поправляет на голове ярко-алую ленту, огненным кругом охватывающую светлые локоны.

— Да, я же вас не представил друг другу, — спохватывается Соколовский. — Познакомьтесь

Женщина подает узкую холеную руку, ногти покрыты пунцовым лаком.

— Янина Цыбульска.

— Очень приятно. Дзенис.

Сколько ей лет? Румяные щеки, крупные, чуть подведенные глаза светятся вроде бы совсем еще молодым задором. На шее, однако, уже видны предательские морщинки. Такие у женщин обычно появляются годам к сорока.

— Я пойду приготовлю вам что-нибудь на ужин, — Янина отправляется на кухню.

Яркая женщина, — говорит Дзенис, провожая взглядом хозяйку. — Где тебе посчастливилось ее пленить?

— Представь себе — в парикмахерской. Недалеко от нашего управления. Там и познакомились.

— И ты сюда переселился окончательно?

— Думаю, что да. Три месяца уже пролетели.

Роберт Дзенис внимательно изучает книжную полку.

— А как ты решил с Алиной и детьми?

Соколовский пожимает плечами и хмурится.

— Что поделать? Буду о них заботиться…

— Ладно, ладно, — Дзенис чувствует, что задал неуместный вопрос, и круто меняет тему. — Не подумай, что я хочу нотации тебе читать… Понимаешь ли, судебное разбирательство подходит к концу. Завтра я должен поддерживать обвинение. И тем не менее кое-какие обстоятельства не выяснены. Кое-где концы с концами не сходятся.

Соколовский несколько деланно усмехается.

— Ты что, опасаешься, как бы судья не вернул материал на доследование?

— Наоборот.

— Тогда я тебя не понимаю.

— Видишь ли, я не имею права поддерживать обвинение, если сам сомневаюсь…

— Чепуха, — перебивает его Соколовский. — Я тебя знаю, Роберт! Ты сейчас начнешь толковать о внутренней убежденности, не замкнувшейся цепи доказательств и о том, что любые сомнения в пользу обвиняемого. На сей раз» дорогой мой, все проще: наша птичка в самом начале прямо и откровенно во всем призналась. Я сам…

— Потому-то я и отмахал такой конец, чтобы ты мне рассказал, как это произошло. Ты же, можно сказать, герой этого дела.

Соколовский расплылся в самодовольной улыбке.

С утра в городской библиотеке посетителей было сравнительно мало. Потому-то Лаума, обслуживавшая абонемент, сразу обратила внимание на рослого широкоплечего мужчину в драповом пальто. Лаума знала в лицо почти всех постоянных читателей библиотеки, а этого видела впервые.