Альберт Иванов - Мир приключений 1986

Тренькнул ключ, и на пороге появилась японка с подносом, накрытым белой салфеткой. «Как будто она все время стоит за дверью и ждет, когда я проснусь», — подумал Бахусов.

— Здравствуйте. Вы уже встали? Как самочувствие? — Она улыбнулась. От улыбки ее красивое лицо сразу помолодело. — Давайте завтракать.

Она расставила на столике приборы. Делала она все удивительно сноровисто и ловко, нисколько не смущаясь, что моряк был в одних трусах и трикотажной майке с каким–то черным, как паук, иероглифом на груди.

— Садитесь. Но перед едой примите это, пожалуйста. — Она протянула ему на ладони две белые таблетки.

— Опять усыпить хотите? — набычился моряк. — Зачем все это? Где я? У кого?

— Не волнуйтесь. Узнаете со временем. Ешьте, вам надо набираться сил. Могу сказать пока лишь одно: вы серьезно болели, сейчас кризис миновал. Два месяца были на искусственном питании.

— Два месяца? Что же со мной произошло?

— Воспаление легких, очень тяжелое. Кроме того, сломаны ребра и нога. Теперь вы выздоровели. Организм у вас молодой и сильный. Быстрее поправляйтесь, а потом Токуда–сан все вам объяснит. Не сомневайтесь, зла вам не причинят. Ешьте.

Она вышла за дверь и тут же вернулась, поставив в изголовье небольшой ночной горшок с крышкой.

У Алексея от смущения запылали щеки, и он недовольно пробурчал:

— Это–то зачем? Я же вполне могу сам пользоваться гальюном… извините, я хотел сказать — туалетом.

— Пока не можете. Не капризничайте, слушайтесь старших. — Она лукаво взглянула на него и погрозила пальцем.

Спал он крепко, без сновидений, и, вероятно, долго: когда открыл глаза, снова почувствовал волчий аппетит. Слабости как не бывало, лишь чуть–чуть, совсем немного, шумело в ушах и слегка покалывало в суставах.

«Так, она сказала, у меня были сломаны ребра и нога. Здорово!» — подумал он и ощупал торс. Да, кажется, справа еле заметно ощущается боль. Он вытянул ноги и несколько раз сжал и разжал пальцы. Какая из них? Ничего необычного — обе действовали нормально. Затем он несколько раз глубоко вдохнул. В груди, в конце вдоха, покалывало, и появлялся кашель, но не надсадный, царапающий, а самый обыкновенный, как после легкой простуды.

Алексей сбросил толстое ватное одеяло, опустил ноги с койки–рундука, встал и прошелся по комнате. Слегка кружилась голова, но это бывало и раньше, когда приходилось резко подниматься по авралу и бежать на свое место по расписанию.

«Куда же все–таки меня занесло? И если верить японке, я здесь шестьдесят суток. Ничего не понимаю».

Он несколько раз присел и сделал десяток различных гимнастических упражнений. «И зачем запирают? Это что, больница для буйных умалишенных, изолятор? А может быть, я в плену? Но у кого? У японцев? Смех!»

В замке повернулся ключ. Вошла Сумико со свертком под мышкой, перетянутым шпагатом, в руках — ботинки.

— Здравствуйте. Вот. Примерьте, пожалуйста, размер определяли на глаз, но, думаю, подойдет. А здесь, — она протянула небольшую коробочку, — бритва, механическая. Умеете ею пользоваться?

— Здравствуйте. — Алексей чувствовал себя при ней неловко. — Умею.

— Одевайтесь. Сейчас я принесу воду — умойтесь. Приду через десять минут. Пока.

Алексей развязал пакет. Серо–зеленые брюки с двумя блестящими металлическими пуговицами внизу у щиколоток. Короткая курточка–рубашка с открытым воротом и небольшими поперечными, как нашивки у наших военных моряков, погончиками. Желтые кожаные ботинки и белые носки. «Чудеса!» — подумал он и начал натягивать брюки.

Когда Сумико возвратилась, он уже был одет и побрит. Она, немного склонив голову набок, осмотрела его.

Он стоял, слегка откинувшись, высокий по сравнению с ней и стройный, исхудавший. Отросшие волосы спадали на лоб длинными темными космами и закрывали слегка оттопыренные уши. Серые глаза светились из–под длинных темных ресниц. Прямые, вразлет брови почти сходились у переносицы. Поднявшись на цыпочки, она погладила его рукой по щеке, отодвинула прядь у уха и сказала:

— Ушастик. Совсем юноша. — Трудно было понять, сожалеет она, что он так молод, или рада этому, но в голосе слышалась глубоко–глубоко затаенная грусть. Будто его вид вызвал у нее не очень веселые воспоминания. — Берите воду и освежите лицо. Можете считать, что выздоровели окончательно, и мои заботы теперь не понадобятся.

При слове «ушастик» Алексей вздрогнул. По его лицу скользнула тень, словно он вспомнил что–то далекое–далекое и болезненно–нежное.

Бахусов смочил уголок полотенца в теплой, пахнущей одеколоном поде, протер лицо и шею, положил полотенце на край стола и вопросительно уставился на женщину.

— Сейчас придет Токуда–сан и пригласит вас обедать. — Она собрала посуду на поднос и направилась к двери. На пороге она обернулась, неопределенно покачала головой н улыбнулась.

Почти тотчас в дверях появился Токуда–сан, подтянутый, аккуратный, в той же форме с кобурой на поясе.

— Добрый день, молодой человек. — Голос его звучал властно, но мягко. — О самочувствии не спрашиваю, знаю: все нормально. Следуйте за мной, мы пообедаем вместе. — Он повернулся и вышел, не оглядываясь.

Бахусов направился следом. Шли они медленно, и Бахусов внимательно все осмотрел.

Сразу за дверью тянулся длинный коридор, шириной метра в два с половиной и высотой в три. На потолке горели плафоны дневного света. Все стены затянуты точно такими же циновками, как и в комнате Алексея. Под ногами скользил гладкий бамбуковый настил. В левой стене три совершенно одинаковые закрытые двери. Одна в конце коридора. Токуда довел Бахусова до нее и свернул направо. Здесь в небольшой холл выходило еще три двери. Японец подошел к крайней и открыл ее. Они очутились в просторной круглой комнате. В стене перед Алексеем было два псевдоокна. У противоположной стены стоял невысокий диван, обтянутый коричневой кожей, несколько кресел, письменный стол, на котором возвышалась черная терракотовая статуэтка круглолицего и бритоголового бога судьбы Хотэя, далее шкаф с корешками книг за стеклами. В центре — большой прямоугольный стол, накрытый для обеда на три персоны, вокруг шесть полумягких стульев. Бахусов обратил внимание: к приборам положены не только палочки–хаси, которыми пользуются японцы, но и обычные ложки, ножи и вилки. Японец жестом пригласил Алексея. У двери, у маленького, заставленного кастрюльками и судками столика, стояла Сумико.

— Садитесь, прошу вас. — Он подождал, пока моряк уселся, сел сам и кивнул женщине.

Она захлопотала вокруг столика, наливая суп, расставляя тарелки с закусками, судки с соусами.

— У нас сухой закон, кофе тоже кончился, — начал Токуда, — мы пьем только воду, чай, консервированное молоко и соки, которые мастерски готовит моя жена. Так что извините. — Он улыбнулся и развел руками. — И никто из нас не курит. Простите еще раз, если эти ограничения огорчат вас или обременят.