Альберт Иванов - Мир приключений 1986

— Нет, не буду. Никогда больше не буду врать.

— Ты всегда так говоришь, — пробурчал недовольно Зарко, — а потом опять врешь.

— Если хочешь, я могу побожиться, — умоляюще произнес Мишо. — Пусть меня поразит…

Зарко снова рассердился.

— А ну замолчи! — прервал он его. — «Пусть меня поразит»… Кто тебя поразит?.. Одни неучи божатся…

Но Мишо неожиданно возразил:

— Вот и неверно! Папка–то разве неуч? Он тоже божится…

— Неправда! — сказал Зарко, пораженный этим открытием. — Когда это он божился?..

— Божился, божился, я слышал своими ушами. Мама сказала ему: «Ты опять наклюкался?»

— Наклюкался? — не понял Зарко.

— Значит, выпил… А папка сказал: «Честное слово, нет!»

— Это совсем другое дело…

— Погоди, погоди! Тогда мама сказала: «А ну побожись…» А папка сказал: «Порази меня бог, если я хоть глоточек выпил… Вот — перекреститься могу…»

Зарко смотрел на своего братишку выпученными глазами.

— Да это он просто шутил! — внезапно осенило его, и он сразу повеселел. — Ведь папка — коммунист и не верит в бога… — заключил он уверенно.

В конце Зарко согласился опять взять Мишо к себе в помощники. Будет так, как они договорились вчера вечером: Зарко соберет ребят постарше, а Мишо — маленьких, дошкольников…

— Скажешь им — пионерское задание! — поднял руку Зарко, и лицо его озарилось внутренним светом.

Но оказалось, что собрать всех детей в одном месте — совсем нелегкое дело. То у какой–нибудь девочки урок музыки, то какому–нибудь мальчику нужно остаться помогать матери. И только сила таких веских слов, как «пионерское задание», собрала, наконец, детвору во дворе одного большого дома. Было уже около половины одиннадцатого. Зарко терял всякое терпение. Пришедшие дети — их было уже десятка два — шумели, как пчелиный рой, и с интересом и любопытством поглядывали на Зарко, который все еще загадочно молчал.

— Все в сборе? — спросил он немного погодя.

— Филиппа нету! — крикнул кто–то из задних рядов. — Он болеет…

— А когда он заболел?

— Не знаю, — промямлил мальчуган. — Целая неделя уже прошла. Даже больше…

«От него не будет никакой пользы. — рассудил Зарко. — Ведь он ничего не знает, раз не выходит уже целую неделю…»

— Лили не пришла! — сообщила какая–то девочка. — Сказала, что придет…

Лили все же пришла, хотя и последней. Это была шестилетняя девочка, щупленькая и кудрявая, с маленькими, блестящими, как черные бусинки, глазами. Она уселась впереди и с любопытством уставилась на Зарко. А тот выпрямился и, как всегда, когда ему приходилось что–нибудь говорить, сильно побледнел.

— Дорогие пионеры, мы собрались здесь по одному очень важному делу, — начал он медленно и даже несколько торжественно.

Шепот едва сдерживаемого любопытства прошел по группе навостривших уши детей. Зарко спокойно и не спеша начал свой рассказ о пропавшем мальчике, тщетных усилиях милиции. Но ребята знали все это и без него. Их родители говорили о Васко и утром и вечером. Какие только предположения они не строили, какие только невероятные истории не выдумывали! Дети жадно слушали, ловя каждое их слово, и, в свою очередь, тоже начали сочинять разные истории — одну запутаннее и неправдоподобнее другой, а некоторые дошли до того, что даже начали верить самим себе. Что нового сказал им Зарко? Ровно ничего… Не отнимает ли он у них напрасно время?

— Дорогие пионеры, милиция очень рассчитывает на нашу помощь! — закончил Зарко. — Мы должны радоваться, что нам оказывают такое доверие… Вчера вечером я разговаривал с одним начальником…

— Где же этот начальник? — недоверчиво спросил высокий и худой, как щепка, Андрейко.

— Сейчас он не может быть здесь! — нахмурился Зарко. — Начальник хочет знать, видел ли кто–нибудь маленького Васко в тот день, когда он исчез. Это очень важно.

Зарко умолк и уставился на детей. Лица у них вытянулись и стали серьезными. Они переглядывались, но хранили молчание.

— Хорошенько подумайте! — сказал Зарко. — И чтоб никто не посмел врать… Соврать в таком важном деле — это все равно что встать на сторону бандитов.

При этом страшном слове, которое Зарко произнес громко и отчетливо, все вздрогнули, однако никто не произнес и слова.

— Значит, его не видел никто? — сказал с досадой Зарко. — Ну, что ж, так и скажем начальнику. Теперь другое… Видел ли кто–нибудь, чтобы Васко разговаривал с каким–нибудь взрослым человеком?.. Каким бы то ни было… Неважно, когда это было — хоть месяц тому назад…

Снова наступила глубокая, гнетущая тишина.

— Никто не видел?

— Никто! — мрачно ответил Андрейко.

— Ты не говори за всех! — осадил его Зарко. — Я и других спрашиваю…

Но и другие не знали ничего.

— Неужели же вы не видели, чтобы на вашей улице слонялся без дела какой–нибудь человек? Чтоб так просто прогуливался, поглядывал куда–нибудь, ждал чего–то? Неужели не видели?

— Я видел! — крикнул вдруг кто–то.

Сзади, из–за голов, поднялся низенький крепыш в очень коротких штанах. Зарко знал его — это был Чочко–футболист.

— Что ты видел? — спросил Зарко, почувствовав, как заколотилось у него сердце.

— Кого, а не что… Человека! — грубовато ответил Чочко.

— Что он делал?..

— Ничего не делал… Ходил себе, поглядывал туда–сюда… Минут пятнадцать…

— Ну а потом?

— Потом ничего. Мама меня позвала, и я ушел.

— А он остался на улице?

— Остался.

— Какого числа это было?

— Да в тот день, когда исчез Васко.

У Зарко зашумело в ушах от волнения.

— Чочко, то, что ты сказал, ужасно важно. Этот человек мог быть из шайки бандитов.

Дети зашумели, Чочко вытаращил глаза.

— Бандиты? — воскликнул он. — Да вроде он не был похож на бандита.

— Как он выглядел?

— Да так — обыкновенно.

— Ты должен мне сказать, как он был одет, сколько, по–твоему, ему лет?

Чочко замолчал, видимо чувствуя большое затруднение. «Угадать возраст взрослого человека — это самое трудное дело», — подумал он.

— Лет тридцать, наверное…

— А в чем он был одет?

— Как все. — Чочко порозовел от напряжения. — А, да, он был в желтых ботинках… И часы у него были — он смотрел на часы.

— А курил ли он?

— Курил… Нет, не курил… Нет, нет, нет, курил… Сейчас я точно вспомнил — курил…

Зарко засыпал мальчика вопросами, но больше этого не узнал ничего. Человек без всякого дела шатался туда–сюда по улочке, на которой жили Пиронковы, держась поближе к их дому… Выглядел он немножко взволнованным и будто чем–то рассерженным. Одет был ни хорошо ни плохо, но в новых ботинках — шикарных желтых ботинках. Что еще?.. Да, волосы… И кажется, без галстука… В котором часу? Часов в девять или одиннадцать — точно оп не может сказать, ведь у него нет часов.