Альберт Иванов - Мир приключений 1986

Табаков и лейтенант переглянулись — к журналисту всегда могли приехать на машине. Они, действительно, застали его дома. Это был мужчина лет сорока, но уже с проседью, работавший редактором в небольшой профсоюзной газете. Оказавшись человеком добродушным и любезным, он тотчас выразил готовность помочь чем может. Журналист прекрасно помнил день исчезновения мальчика, так как в то время был у себя в квартире. Но, к сожалению, и он не мог сказать, останавливалась ли перед их домом какая–нибудь легковая машина. Разумеется, они там нередко останавливались, так как редакция, не имея своей машины, пользовалась теми, которые принадлежали профсоюзу. Однако за последние десять дней за ним не приезжали ни разу.

— А не донесся ли до вас с улицы звон разбившейся посуды? — спросил Табаков.

Журналист задумался.

— Нет, ничего такого не слышал! — покачал он головой. — Да и занят я был в тот день очень. С докладом одним торопился.

— В какой комнате вы работали?

— Здесь, в кабинете…

Но кабинет его выходил окнами во двор, так что туда не доходил шум с улицы.

— Где в это время была ваша жена?

— В суде, — ответил журналист. — Она народный заседатель и в тот день была занята…

— А в комнате, которая выходит на улицу, никого не было?

— Там был Филипп, сынишка мой…

— Можете его позвать на минутку?

— Знаете, лучше мы зайдем к нему сами… — ответил журналист после некоторого колебания. — А то он болел ангиной и только вчера первый раз встал.

Все трое прошли в комнату напротив. Там на кровати, прикрытый легким байковым одеялом, лежал мальчик лет двенадцати. Лицо у него было умное, живое, только очень бледное — видимо, от перенесенной болезни. Увидев гостей, он смущенно взглянул на них и отложил книгу.

— Филипп, эти товарищи из милиции, — сказал отец. — Они хотят тебя спросить о чем–то очень важном. Постарайся же припомнить все, что только сможешь.

Филипп опять перевел на вошедших свой живой взгляд, и глаза его заблестели от любопытства. Табаков терпеливо объяснил, что речь идет о судьбе пропавшего Васко. Помнит ли Филипп день, в который исчез мальчик?

— Вспомни–ка, что ты делал в прошлую среду?

— В среду? — И мальчик начал что–то считать, загибая пальцы. — Да, помню! Как раз в тот день я заболел!

— Так… чудесно! — обрадованно кивнул инспектор. — А теперь вспомни, не слышал ли ты — примерно так перед обедом — какой–нибудь шум на улице? Будто кто–то уронил на тротуар тарелку или вообще что–нибудь бьющееся…

— Ну конечно! — воскликнул мальчик. — Очень хорошо слышал.

У инспектора захватило дух.

— Что именно ты слышал? — спросил он.

— Ну… как будто кто–то тарелку разбил…

— В котором примерно часу это произошло?

— В обед, нет чуть пораньше… Мама вот–вот должна была прийти…

— А ты не выглянул из окна? — спросил инспектор, не спуская с мальчика глаз.

— Выглянул, — кивнул Филипп. — Я тогда, как сейчас, лежал… Вдруг — трах! Не хотелось подыматься — так мне было плохо, но я все–таки встал…

— И что увидел?

— Ничего не увидел… Только машина какая–то проехала… А ни одного человека на улице не было… Очень я тогда удивился…

Инспектор и лейтенант невольно переглянулись.

— Так! Значит, ты видел машину! Это чрезвычайно важно, дружок! — сказал Табаков, силясь побороть волнение. — А сейчас я попрошу тебя припомнить все до мельчайших подробностей… Какая это была машина, где она точно проехала, быстро двигалась или медленно?

Филипп закусил губу, явно затрудняясь ответом.

— Какая была машина? — повторил он задумчиво. — Не могу вспомнить… Ехала она около самого тротуара, потому что из окна я видел ее верх…

— По крайней мере, какого она была цвета, не помнишь?

— Не помню, — ответил, немного подумав, мальчик. — Наверно, какого–нибудь обыкновенного. Кажется, она была небольшая… Ах да, вспомнил! — радостно воскликнул он, но вдруг осекся.

— Что ты вспомнил? — встрепенулся Табаков.

— За передним стеклом кабины, точно посередине, висела какая–то игрушка — не то кукла, не то клоун… Пестрая такая… красная, кажется!

— Раз ты видел переднее стекло, значит, ты видел и водителя? — спросил с надеждой инспектор.

Филипп помедлил.

— Ох, не помню! — вздохнул он. — Может, я и видел его, но забыл… Да и стекло блестело, смотреть нельзя было из–за солнца.

— Хорошо… Машина быстро шла или медленно?

— Не очень быстро… Медленно…

— Так… А мотор шумел?

— Уу, шумел!

— Раз машина проехала по вашей стороне, стало быть, она двигалась в направлении от почты к вам… Ну а куда она завернула?

— Куда завернула — не видел. Мне хотелось увидеть, кто разбил миску, я и смотрел туда. А на машину не обратил внимания.

— Значит, когда машина уехала, на улице никого не было?

— Я же сказал… Смотрю — никого нет… Тогда я высунулся из окна — и все равно никого не увидел, просто ни души не было кругом… на всей улице… Кто разбил эту миску, куда исчез — до сих пор не могу понять!

— А откуда ты знаешь, что была разбита именно миска? Может, это было что–то другое?

— Может, не миска, а тарелка, — ответил мальчик. — По черепкам же видно!

— Ты что, черепки видел? — быстро взглянул на него Табаков.

— Да, несколько штук… белые такие…

— А место, где ты их видел, можешь показать?

Мальчик встал. Окно было открыто, и он высунулся наружу. Все с любопытством приблизились к Филиппу. Он внимательно всмотрелся и указал пальцем:

— Вон там!

Не было никакого сомнения — это было там, где чернела решетка канализации и где инспектор обнаружил первый маленький черепок от разбитой фарфоровой миски.

— А где ты увидел машину, когда выглянул из окна?

— Вон там! — снова указал пальцем Филипп.

Когда он в тот день подошел к окну, машина находилась уже метрах в пяти–шести от того места, где была разбита миска. Инспектору даже незачем было фотографировать — так хорошо, во всех деталях, запомнил все мальчик. Табаков задал Филиппу еще несколько незначительных вопросов и дружески положил ему руку на плечо:

— Спасибо тебе, Филипп! Ты оказал нам огромнейшую услугу!

Филипп зарделся от удовольствия.

— Если я еще что–нибудь вспомню, то сейчас же вам сообщу!

— Чудесно!

Даже располагая такими ценными сведениями, Табаков не отказался от проверки в другом доме, хотя это уже не имело значения, — инспектор был уверен, что Филипп сказал правду.

— А теперь в отделение! — бодро скомандовал он.

За всю дорогу Табаков не проронил ни слова, но лейтенант понимал, что инспектор усиленно обдумывает все возможности и ходы в связи с порученным ему сложным и ответственным делом. Придя в районное отделение, Табаков долго стоял у окна, потом сел за письменный стол и минут десять что–то писал. Когда же он, наконец, поднял голову, выражение его худощавого лица было веселым и приветливым.