Поль Верн - Сороковое восхождение французов на Монблан

Вторая, реже посещаемая, огибала справа купол Гуте и вела к вершине Монблана по соединявшему их гребню. Но тогда нам пришлось бы часа три идти по головокружительной крутизне и взбираться по труднопроходимому пласту подвижного льда, называющемуся Горб Дромадера [29] [29] Дромадер — одногорбый верблюд. .

Третий путь предлагал двигаться в лоб к вершине от Коридора, с подъемом по ледяной стене высотой в 250 метров, шедшей вдоль нижних обрывов Красных скал.

Проводники сказали, что по первой дороге пройти нельзя из-за недавно открывшихся трещин, полностью ее перегородивших. Стало быть, приходилось выбирать между двумя другими. Лично я предпочел бы вторую, ту, что шла через Горб Дромадера, но ее посчитали слишком опасной, и было решено, что мы пойдем на штурм ледяной стены, вздымавшейся на пути к вершине от Коридора.

Когда решение принято, лучше выполнять его, не рассуждая. И вот мы пересекли Большое плато и подобрались к подножию поистине страшного препятствия.

Чем дальше мы продвигались, тем круче становился склон, приближаясь, как мне показалось, к вертикали. Кроме того, под ногами обрисовались многочисленные трещины, которых мы раньше не замечали.

И тем не менее мы начали этот трудный подъем. Один из проводников впереди начинал рубить ступени, второй их заканчивал. Мы делали по два шага в минуту. Чем выше мы поднимались, тем круче уходил вверх склон. Проводникам даже приходилось совещаться относительно выбора направления; говорили они на диалекте и, кажется, не всегда были единодушны, что не назовешь хорошим признаком. Наконец подъем стал настолько отвесным, что наши шапки касались икр впереди идущего проводника. Картечь ледяных обломков, летевшая при рубке ступеней, слепила глаза и делала наше положение еще более трудным. Тогда я обратился к взбиравшимся впереди проводникам.

— Послушайте! — сказал я им. — Конечно, очень хорошо так вот подниматься! Это не основная дорога, согласен, но все-таки по ней можно пройти. Только вот где вы нас спустите?

— О, месье, — ответил мне Амбруаз Раванель, — для спуска мы выберем другой путь.

Наконец, после двух часов усилий на грани возможностей, вырубив в толще льда свыше четырехсот ступеней, мы, едва ли не окончательно выбившись из сил, добрались до верхушки Коридора.

Потом мы прошли по слегка наклонному снежному плато и остановились перед огромной трещиной, преградившей дорогу. Обогнули ее и не смогли сдержать возгласов восхищения при виде открывшейся картины. Направо у наших ног лежал Пьемонт и равнины Ломбардии. Налево свои бесподобные вершины вздымали покрытые снегами массивы Пеннинских Альп [30] [30] Пеннинские Альпы — хребет в Западных Альпах, на территории Швейцарии и Италии; протяженность около 100 км, максимальная высота — 4634 м. и Оберланда [31] [31] Здесь имеется в виду Бернский Оберланд, который в русской географической традиции называется Бернскими Альпами. Это горы в системе Западных Альп длиной около 120 км и максимальной высотой 4274 м; от Пеннинских Альп отделены долиной реки Роны. . Только Монте-Червино [32] [32] Монте-Червино — «Оленья гора», горная вершина в Пеннинских Альпах (4476 м), одна из красивейших гор мира. У нас в России известна под немецким названием Маттерхорн. Первовосхождение на Монте-Червино совершил 14 июля 1865 г. англичанин Эдвард Уимпер (1840-1911); три дня спустя, по другому маршруту, до вершины добрался первый итальянский альпинист, пастух и горный проводник Жан Антуан Каррель (1829-1890). Э. Уимпер о своем достижении написал книгу «Восхождение на Маттерхорн». Каррель, кстати, умер при своем 51-м восхождении на Монте-Червино. да Монте-Роза [33] [33] Монте-Роза (Розовая гора) — горный массив на границе Швейцарии и Италии. Высшая точка массива — пик Дюфур (4633,9 м), названный так в честь швейцарского генерала (прежнее название — Горнехорн), — является одновременно высшей точкой Швейцарии. Еще три пика массива превышают высотой 4500 м. Первое документированное восхождение на массив совершили горцы из деревни Гресоне в 1778 г. Честь покорения пика Дюфур принадлежит группе британских альпинистов и местных проводников (Чарлз Хадсон, Джон Бирбек, Кристофер Смит, Джеймс Смит, Ульрих Лауенер, Иоханнес Цумтаугвальд, Маттеус Цумтаугвальд); это восхождение было совершено 1 августа 1855 г. По преданию, гора была названа Розовой за окраску, принимаемую вершиной на закате и на рассвете. Однако, вероятнее всего, это объяснение возникло гораздо позднее. На самом же деле название горы связано с местным диалектным «rouese», означающим ледник. все еще возвышались над нами, но пройдет немного времени — и мы поднимемся над ними.

Последняя мысль вернула нас к цели экспедиции. Мы повернулись к Монблану и, пораженные, застыли.

— Боже! Как он еще далек! — вырвалось у Левека.

— И как высок! — добавил я.

Было от чего прийти в отчаяние. Перед нами высилась пресловутая стена к вершине, очень опасная, с уклоном градусов пятьдесят, и ее необходимо было преодолеть. Правда, мы, после того как забрались на стену Коридора, уже ничего не боялись. Полчаса ушло на отдых, потом мы продолжили путь, однако очень скоро стало ясно, что атмосферные условия переменились. Солнце немилосердно палило, и отраженный от снега солнечный свет удваивал наши мучения. Давала себя знать и разреженность воздуха. Мы продвигались вперед медленно, с частыми остановками и наконец достигли плато, господствовавшего над вторым обрывом Красных скал. Мы оказались у подножия Белой горы [34] [34] Так автор называет не только весь массив Монблана целиком, но и — в более узком значении — только вершинный выступ. . Она поднималась над нами, одинокая и величественная, на двухсотметровую высоту. Даже Монте-Роза спустила перед нею флаг.

Наши силы, и мои, и Левека, были на исходе. Что же до господина N., настигшего нас у вершины Коридора, то можно было сказать, что разреженность воздуха на него не действовала, потому что он почти не дышал.

И вот наконец-то начался последний подъем. Сделав всего десяток шагов, мы остановились, не имея абсолютно никакой возможности двигаться дальше. Горло болезненно сжималось, отчего дышать становилось еще труднее. Ноги отказывались нам служить, и тогда я понял красочное выражение Жака Бальма, когда он, рассказывая о первом своем восхождении, заметил, что только штаны, казалось, и связывали его ноги с телом. Но более сильное чувство владело естеством, и, хотя тело молило о пощаде, сердце, подавляя эти отчаянные жалобы, твердило: «Выше! Выше!» Оно подстегивало наши бедные измотанные конечности. Так мы преодолели Малые Мулы, скалы, находящиеся на высоте 4666 метров, а потом, после двух часов невероятных усилий, наконец-то покорили и всю горную цепь. Монблан лежал у наших ног!