Поль Верн - Сороковое восхождение французов на Монблан

Было пятнадцать минут пополудни.

Гордость за содеянное буквально стерла усталость. Наконец-то мы покорили знаменитую вершину! Мы поднялись выше всех, и эта мысль, которую мог породить только Монблан, очень взволновала нас.

Честолюбие наше было удовлетворено, и моя мечта осуществилась!

Монблан признан самой высокой вершиной Европы [35] [35] Стоит напомнить читателю, что среди ученых нет согласия о разделении единого в природном отношении континента Евразии на две части света: Европу и Азию. Никаких естественных предпосылок для такого разделения нет. Поэтому граница Европы и Азии «блуждает» по карте на довольно-таки значительные расстояния. В настоящее время большинством географов принят следующий вариант границы: осевая линия Уральских гор — река Урал — северо-западное побережье Каспия (до устья р. Кумы) — Кумо-Манычская впадина — р. Дон. В таком прочтении Монблан действительно оказывается высшей точкой всей Европы. Высота горы, по последним наблюдениям, выполненным в сентябре 2003 г., составляет 4808,7 м над уровнем Мирового океана. . В Азии и Америке есть более высокие горы, но стоит ли приниматься за их покорение, если — вследствие абсолютной невозможности достичь их вершин — придется в конце концов признать превосходство природы?

С другой стороны, есть вершины более труднодоступные, например Монте-Червино, однако мы видели этот пик в четырех сотнях метров под нами!

И потом, какое зрелище открылось перед нами, вознаграждая нас за труды! По-прежнему ясное небо напиталось густой синевой. Солнце, порастеряв часть своих лучей, заметно потеряло блеск, словно бы началось его частичное затмение. Этот эффект, вызванный разреженностью атмосферы, воспринимался тем сильнее из-за того, что окружающие горы и долины были залиты светом. Таким образом, ни одна деталь не ускользала от нас.

С юго-востока горизонт закрывали горы Пьемонта, заслоняющие долины Ломбардии. С запада подступали горы Савойи и Дофине; за ними располагалась долина Роны. С северо-запада были Женевское озеро и Юра [36] [36] Юра — средневысотная горная система длиной около 250 км, находящаяся во Франции и Швейцарии; максимальная высота — 1718 м. . С юга виделся хаос горных вершин и ледников — нечто неописуемое, над чем господствовали массив Монте-Розы, Мишабельхёрнер [37] [37] Мишабельхёрнер — вершина в Пеннинских Альпах, в Швейцарии (4554 м); другое название вершины — Дом. Первым альпинистом, поднявшимся на вершину, стал в 1858 г. Дж.-Л. Девис (с проводниками). , Монте Червино, Вайссхорн [38] [38] Вайссхорн (Белый пик) — вершина в Швейцарских Альпах высотой 4506 м; первовосхождение совершили в 1863 г. Джон Тиндалл и Дж.-Дж. Беннен. , «самая прелестная из вершин», как называл ее знаменитый горовосходитель Тиндалл [39] [39] Тиндалл Джон (1820-1893) — выдающийся английский физик, биолог и натурфилософ; ирландец по происхождению; активный сторонник материализма в науке; соратник Чарлза Дарвина и Томаса Хаксли (Гексли); один из первых исследователей альпийских ледников; известен также как крупный религиозный мыслитель. , а в отдалении поднимались Юнгфрау [40] [40] Юнгфрау (Девственная гора) — одна из самых известных гор Швейцарии; ее высота — 4158,2 м; первовосходителями на Юнгфрау были братья Иоханн Рудольф Мейер и Хиеронимус Мейер (3 августа 1811 г.), которых сопровождали гиды Иозеф Бортис и Алоис Фолкер. Вместе с Айгером и Мёнхом образует тройку самых высоких вершин в Бернских Альпах. , Мёнх [41] [41] Мёнх (Монах) — вершина в Бернских Альпах (4107 м); первовосхождение (15 августа 1858 г.) совершили швейцарские альпинисты Христиан Альмер (1826-1898), Христиан Кауфман, Ульрих Кауфман и Сигизмунд Поргес. , Айгер [42] [42] Айгер — вершина в Бернских Альпах (3970 м); первовосхождение совершили 11 августа 1858 г. швейцарцы Христиан Альмер, Петер Борен и англичанин Чарлз Баррингтон. и Финстераархорн [43] [43] Финстераархорн — самая высокая точка Бернских Альп (4274 м), расположена в кантоне Берн; первыми на нее поднялись 19 августа 1828 г. Якоб Лойтольд и Иоханн Варен. .

Взгляд наш устремлялся вдаль не менее чем на шестьдесят лье. Мы, стало быть, разглядывали окружающую местность протяженностью по меньшей мере сто двадцать лье.

Одно особое обстоятельство еще больше подчеркнуло красоту зрелища. С итальянской стороны надвинулись облака и закрыли долины Пеннинских Альп, не заслонив, однако, горных вершин. И скоро перед нашими глазами появилось второе, нижнее, небо: облачное море, откуда вздымался целый архипелаг скалистых пиков и покрытых снегами гор. В картине этой было нечто магическое, подвластное разве что великим поэтам.

Вершина Монблана образует вытянувшийся с юго-запада на северо-восток гребень длиною двести шагов и шириной около метра. Ее можно сравнить с перевернутым килем вверх корпусом корабля.

Мы стали свидетелями крайне редкого явления: температура воздуха была довольно высокой — десять градусов выше нуля. Воздух оставался почти полностью неподвижным, только время от времени ощущался легчайший бриз.

Проводники озаботились в первую очередь тем, что развели нас по гребню, поставив лицом к Шамони, чтобы снизу легко было заметить восходителей и убедиться, что все живы и здоровы. Многие туристы следили за нашим восхождением с Еревана и из Сада. Они могли воочию убедиться в нашем успехе.

Однако подняться на вершину — еще не всё; теперь пора было подумать о спуске. Самое трудное, если не самое мучительное, еще предстояло сделать. И вот мы нехотя покинули макушку горы, достигнутую ценой стольких усилий. Теперь нет уж той энергии, что влекла нас наверх, того стремления забраться повыше, столь естественного и столь властного. Нам предстоит брести вниз, часто оглядываясь назад.

А решаться — самое время. Наконец после прощального причащения традиционным шампанским мы отправляемся в путь. На вершине мы пробыли около часа. Порядок следования теперь изменился. Караван господина N. занял место впереди, и мы — по требованию его проводника Паккара — связались все вместе. Он очень устал, этот господин N.; его физические силы иссякли, чего нельзя было сказать о решимости. Можно было опасаться падений, и тогда нашими общими усилиями, может быть, удалось бы остановить сорвавшихся. Действительность подтвердила наши опасения. Спускаясь по крутой стене, господин N. не раз оступался. Его проводники, ребята крепкие и очень ловкие, смогли, к счастью, удержать его, однако наши гиды, не без основания полагая, что весь караван может быть увлечен в бездну, решили отвязаться. Мы с Левеком этому воспротивились, и караван, принимая величайшие меры предосторожности, благополучно спустился с той головокружительной крутизны, что предстояло преодолеть прежде всего.