Икста Мюррей - Золото Монтесумы

Наконец появился и полицейский: он протискивался через толпу, вертя головой и кого-то выискивая.

— Господи, нужно поскорее утащить его! — простонала Иоланда, и мы из последних сил поспешили дальше.

— Я убил его? — кашляя и задыхаясь, спросил Эрик.

— Шевели ногами! — взмолилась я.

Иоланда резонно заметила:

— Марко прав. Нужно скорее добраться до квартиры, забрать вещи и бежать на вокзал…

— Но как мы уедем?

Оглянувшись, я увидела высокого мужчину атлетического сложения в длинной черной куртке и в красной спортивной шапочке, из-под которой выбивались черные волосы. Он выбежал на середину улицы и, размахивая руками, стал звать полицию:

— На помощь, помогите! Там человека ранили!

Проходивший полицейский остановился, и этот человек что-то быстро начал говорить ему, оживленно жестикулируя и указывая в противоположном от нас направлении.

Через мгновение полицейский и человек в черной куртке исчезли в толпе.

— Дорогая, меня, кажется, контузило, — простонал Эрик. — Я не чувствую рук, ничего не чувствую…

— Не волнуйся, все будет хорошо.

Иоланда взглянула туда, куда проследовал полицейский, и лицо ее перекосила болезненная гримаса.

— Иисусе, я сойду с ума! Пойдемте! Уносим ноги, ребята! Мы должны исчезнуть!

Что мы и сделали.

— Вам куда, мадам?

Спустя двадцать минут Иоланда, Эрик и я стояли в очереди за билетами в одном из залов железнодорожного вокзала Рима. Над нами изгибались арки из серебристого металла, напоминающие человеческие ребра, внизу блестел черный мраморный пол. Скупое оформление вокзала оживляли две высокие темно-зеленые пальмы, касавшиеся своими длинными заостренными листьями ребристого свода.

В пронизанном солнечным светом зале мы выглядели жалкими оборванцами. Моя сестра отчасти изменила свой внешний вид тем, что сняла свою широкополую шляпу и взлохматила волосы так, что они спускались ей на глаза. Достав из рюкзака свидетельство о смерти Томаса, она снова погрузилась в его изучение. Я глубоко надвинула капюшон куртки, но в отражении окна кассы отлично видела, что мое скуластое лицо никуда не делось. Подумать только, Эрик убил человека! Еще одного! Я знала, что Доменико очень тосковал по Блазежу, что у него была попросту некая форма психического расстройства. Эрик, тоже понимавший это, стоял между нами с застывшей в глазах болью, его плотно сжатые побелевшие губы походили на шрам.

Не знаю, как выглядел Марко, поскольку его я не видела. После перестрелки и нашего панического бегства с площади Святого Петра я потеряла его из виду. Может, он вовсе и не думал встречаться с нами в Венеции, как обещал, стоя над еще не остывшим телом своего друга. Но я была в таком возбужденном состоянии, что мне казалось, будто он следит за нами, прячась в толпе.

— Мадам! Алло! Куда вы желаете ехать?

Билетерша вопросительно смотрела на меня своими миндалевидными глазами из окошка кассы.

Эрик потупил голову, будто рассматривая невидимую другим надпись на полу, подобно тому, как, согласно библейскому сказанию, вавилонский правитель Балтазар читал начертанные на стене слова. Я хорошо представляла себе, что за послание виделось бедному Эрику. Надо признаться, меня тоже беспокоили сообщения, возникавшие на дисплее моего мобильника, но я, не читая, убирала их с экрана. Иоланда стиснула документ, косвенно извещающий о смерти Томаса.

— Ты знаешь, куда мы направляемся? — спросила она, выразительно скосив глаза на свидетельство.

— Пусть решает Эрик, — без особого энтузиазма предложила я. — Я бы вернулась домой. Если бы мы могли достать билеты на самолет…

Иоланда оттащила нас в сторону и тихо зашептала, чтобы не слышала кассирша:

— В Венеции нас не станут искать. А в аэропорту спрашивают паспорта, там мы наверняка попадемся. И воспользоваться автомобилем мы не можем, потому что вы узнали его, а значит, полиция знает его номер…

— А если нас станут искать в поезде? Эрик не в таком состоянии, чтобы и дальше бегать и скрываться…

— Я в достаточно хорошей форме, чтобы убраться отсюда ко всем чертям, — подал Эрик слабый, безжизненный голос. Выглядел он при этом настолько мертвенно-бледным, что его просто трудно было узнать. — Во всяком случае, пока.

И он стал тереть голову, словно стараясь этим массажем привести свои мысли в порядок.

И в этот момент прямо за Иоландой в толпе промелькнуло нечто, вызвавшее у меня такое ощущение, как будто из-за кустов на меня пристально смотрит лиса. Потом неприметная фигура в темной рубашке исчезла в привокзальной толчее.

Мы могли, конечно, выбрать какое-нибудь не столь отдаленное и вполне уютное местечко, где более или менее благополучно могут скрываться от назойливого внимания Интерпола не совсем раскаявшиеся преступники. Но, будто подталкиваемые какой-то демонической силой, мы выбрали четвертый город нашего оборотня, где надеялись обрести убежище, узнать о судьбе моего отца, а еще найти последнюю букву незаконченного, хотя уже понятного слова, загаданного Антонио:

L — U — P — (?)

Я вытащила из кармана пачку цветастых евро и просунула их в окошко.

— Три билета на Венецию, пожалуйста, — решительно сказала я.

Экспресс, оставив позади Рим, мчался через северные регионы Италии к Венеции. За грязным окном вагона появлялись и пропадали из поля зрения домики фермеров и пастбища с мирно пасущимися коровками. Как только мы заняли свои места, Эрик уснул непробудным сном, вцепившись в меня холодными пальцами. Иоланда некоторое время машинально таскала из пакетика подслащенный анис и выпила несколько крохотных чашечек кофе эспрессо, бесплатно предоставляемых железнодорожной компанией, и время от времени клевала носом.

Я заплакала и убежала в туалет, где меня вырвало. Я мучилась, пока сестра не сунула мне в руки дневник Софии, приказав:

— Прекрати реветь и отвлекись. Этим ты ему не поможешь.

Я заставила себя последовать ее совету и несколько часов заглушала свою тревогу, читая те места в дневнике Софии, где описывалась ее жизнь в Венеции. Это занятие прервал внезапно осветившийся дисплей мобильника. Я решила воспользоваться тем, что Иоланда и Эрик дремлют, укрывшись одеялами, чтобы ознакомиться с обширной корреспонденцией, поступившей ко мне за последние совершенно безумные часы.

У меня оказалось два комплекта сообщений. Первые были от моей матери, но я была так поглощена более поздними, что даже не просмотрела мамины. Хотя ее эсэмэски напоминали египетские иероглифы, я легко их расшифровала и только теперь поняла, какой ошибкой было оставить их без внимания.

«Срочно позвони, как дела?»

«Безобразница, перезвони, я тревожусь».