Икста Мюррей - Золото Монтесумы

Лицо моей матери смертельно бледно, она сидит в ожидании на своей белой кобыле. Ступни ее в стременах вывернуты назад. Рядом стоит мой черный конь, готовый перенести меня в мир иной.

— Дорогой! — зову я несколько раз из последних сил.

Из лаборатории появляется Антонио, перепачканный золотым порошком. Он кажется мне невероятно прекрасным. Падающий в окно лунный свет превращает золотистые пятна в платиновые, делая его похожим на какого-то невиданного зверя.

Ожидающего меня призрака он не видит, да ему это и не нужно. Прочтя на моем лице печать неумолимой истины, он обессиленно падает на стул и оказывается во власти луны и черной меланхолии.

Его внешность начинает меняться.

— Я потерпел неудачу, — говорит он, точнее, я думаю, что он говорит, потому что он уже не может изъясняться человеческим языком.

Его прекрасное лицо изменяется, он становится на четвереньки, круто выгибает спину, скребет по полу когтями и воет, задрав голову к луне.

Сейчас я отложу перо, он свернется на моей постели и ляжет рядом, бок о бок со мной.

Я прошу у богов только одну эту ночь, чтобы еще немного слышать его дыхание. Если бы я могла взять хотя бы одну частицу его живого и теплого тела и спрятать ее на своей груди для утешения в ожидающем меня вечном холодном мире!

Вот я прижимаюсь сердцем к его сердцу. Я стараюсь забрать с собой память о нем. Попытаюсь запечатлеть в своей душе его любовь.

Призрак, пришедший задом наперед, ожидает меня.

Еще одна, последняя ночь.

А потом все будет кончено».

Мануэль выпрямился и с хрустом стиснул пальцы, когда я закончила читать.

Надо всеми нами довлела тяжелая печаль после прочитанного отрывка. Исключение составлял отец.

— А это многое проясняет! — хитро улыбаясь, сказал он.

— Что? Что именно?

Он бросил на стол деньги для официанта и взялся за ручку своей громадной сумки.

— Очень полезная информация! Идемте… Сейчас только… сколько там? А, пять часов. Значит собор закроют только через полчаса.

— Ну и что?

— Посмотрим, успеем ли мы.

Мануэль торопливо зашагал, распугивая стаи голубей. Мы же, утерев глаза, сконфуженно переглянулись, затем подхватили свои рюкзаки и побежали за ним. Он направлялся прямо к собору, посвященному спасенным мощам святого.

Мы очутились в какой-то огромной пещере, залитой красновато-золотистым светом.

Таким, во всяком случае, в первое мгновение показался мне собор, когда мы, наконец отделившись от длинной очереди, медленно продвигающейся к центральному входу в него сквозь систему металлодетекторов, прошли под четверкой сверкающих бронзой лошадей, установленных над высоким порталом: внутри все, вплоть до сводов, мерцало и переливалось красновато-золотым сиянием, словно Неопалимая купина.

Во внутреннем убранстве собора, возведенного в 828 году, а с 1094 года являющегося репозитарием мощей святого Марка, совершенно особое место занимают розовато-золотистые мозаичные панно на библейские сюжеты. Под этим волшебным небосводом бродили туристы, и я видела, как в религиозном экстазе женщины воздевали руки к золотому сиянию, подобно тому как евангелические христиане молились с закрытыми глазами и с поднятыми вверх ладонями. Ошеломленная льющимся отовсюду красновато-золотистым светом, потрясенная до глубины души, я старалась разобраться в вихре впечатлений и видений, нахлынувших на мою бедную голову. Тут были и красная попона на волке с ярко-красным брюхом, и серебристо-желтые мозаики Откровения Иоанна Богослова, и Девятый круг ада ацтеков, где, как верили мексиканцы, они могли путешествовать со своим знаменитым золотом, привязав его к спине, если бы вынесли это путешествие, то есть пока их золото не было использовано для украшения этой западноевропейской церкви, как писала София: «Мы по-прежнему платим за покровительство дожа. Оно стоило нам еще шестнадцати сундуков золота, пошедшего на восстановление в первоначальной красоте созданных в XI! веке базилики и кафедрального собора на острове Торчелло».

Меня вернул к действительности голос отца. Он быстро шагал по сияющему золотом нефу к трансепту и алтарю, быстро говоря на ходу:

— Как я уже сказал, в конце XI века мощи святого Марка были перевезены из Константинополя в эту базилику. Жители Венеции реагировали на водворение у них святых мощей бурным восторгом, выразившимся в богатом оформлении интерьера собора. Поэтому здесь столько символов апостольской веры, сколько можно было купить, точнее, украсть, часто в виде картин и языческих скульптур вроде этой квадриги, то есть группы из четырех коней, символизирующей священные элементы и времена года. После того как они оказались в христианской Европе, они были соответствующим образом канонизированы. Посмотрите вон туда: Христос восседает на радуге, поддерживаемой четырьмя ангелами, олицетворяющими четырех апостолов, но на деле это же сирены язычников. А во внешнем оформлении собора имеется скульптурная группа из порфира, изображающая четырех византийцев, превратившихся здесь в апостолов-евангелистов — в Матфея, Марка, Иоанна и Луку. И все должно было доказывать верующим христианам, что, мол, теперь мощи святого Марка, одного из четырех апостолов, действительно находятся здесь, у нас, он безмятежно будет почивать во славе до тех пор, пока не вострубит глас Божий. Это и есть тот самый «Святой с Востока», способный, по словам Антонио, привести нас к последней подсказке, если только мы не погибнем в процессе поиска — во исполнение его угрозы.

Мануэль провел нас сквозь воротца в Золотом алтаре, украшенном тысячами драгоценных камней с эмалевыми миниатюрами образов святых, и дальше в главный алтарь, где толпилось множество посетителей. Испуганные решительным видом моей матери и Иоланды, они расступились. Отец, указывая вниз, на массивный саркофаг изумрудного мрамора с огромным висячим замком, стоявший перед богатым алтарем, заметил:

— Здесь то, что мы ищем.

— Это же урна, — взволнованно сказала мама. — Саркофаг.

— Правильно. — Мануэль опять озабоченно огляделся. — Это реликварий мощей святого Марка.

— Значит, здесь и находится наш ключ? — спросил Марко.

— Неужели нам придется проникнуть в ковчег?! — с ужасом спросила я.

— Он строго охраняется. — Эрик указал на торчащих там и тут сонных сторожей. — А замок размером с мое бедро. Его можно взломать, когда никого не будет поблизости.

Иоланда сдвинула на лоб свой стетсон.

— Я могу это сделать прямо сейчас, только дайте мне отвертку.

Мама заговорщически кивнула:

— А ты, Лола, притворись, что у тебя приступ.