Икста Мюррей - Золото Монтесумы

— Ах это! Ты про Запретный город. Ах, ребята, у Хуаны есть просто блестящая теория о праматерике Пангеа и о генетических связях китайцев с древними предками колумбийцев. Да, в Китае был этот дворец…

— В Запретном городе? — задала наводящий вопрос Иоланда.

— Он раскодировал семьдесят два замка, и все с помощью тайных слов времен династии Цин. Так я узнала, что Мануэль является лучшим в мире взломщиком крепостей, — старалась перекричать всех мама, тогда как я всеми силами пыталась разгадать последнюю и самую важную часть головоломки, наверняка тщательно зашифрованную Антонио. — Но хватит болтать! — заявила мама. — Приступим к делу. А вы, Лола и Эрик, остаетесь сторожить.

Они свернули за угол, а я и Эрик остались на посту, пристально вглядываясь в тропинку, на которой могли появиться какие-нибудь недоброжелатели. Вскоре нам стало не по себе и мы тесно прижались друг к другу. Не сообразив достать фонарики из своих рюкзаков, мы до рези в глазах вглядывались в темноту, где среди кустов шевелились пугающие тени.

Так прошло довольно много времени. Я упорно пыталась проникнуть в смысл писем Антонио, стараясь не обращать внимания на шум, производимый моими родственниками за собором.

В первом письме, адресованном Козимо, Антонио писал: «Я действительно обладаю несметным богатством, за которое в Теночтитлане продал свою душу и которое тщательно скрывал все эти годы. Я оставляю его тебе. Однако я завещаю тебе свой Желтый металл с одним условием…» «Рядом с тобой я становлюсь еще смелее!» — заверяла София мужа накануне их побега из Рима. И еще я вспомнила несколько цитат: «Мой нрав — завистливый и ревнивый», «Ты неосмотрительно обнародовал мое Тайное Имя… Люди называют тебя Лупо, но я знаю, кто ты такой. Никогда больше ты не переступишь порога моего дома, Версипеллис!»

«Как твое имя?» — спросил Антонио у раба в Тимбукту, убив его отца.

Мои размышления прервал шум, донесшийся уже из самой церкви, — какой-то грохот, приглушенные голоса.

— Они проникли внутрь, — уверенно заявил Эрик.

Я на мгновение прикрыла глаза. Я чувствовала, что нащупала разгадку тайны Антонио. Воспоминания о его письмах и дневнике Софии навели меня на одну мысль.

Но меня отвлек внезапно усилившийся ветер, пригибавший верхушки высоких сосен и несший с собой необыкновенный, какой-то потусторонний холод. По черной гуще зарослей скользил неверный свет луны, казалось, что в его отблесках шевельнулась чья-то рука и голова странных очертаний, как будто один из кустов чудесным образом ожил.

— Ты тоже считаешь, что тени выявляют психическое состояние человека, подобно тесту Роршаха? — подавленно прошептал мне на ухо Эрик.

Порыв ветра взметнул мои волосы.

— Какой еще тест Роршаха?

— Ну, согласно ему предметы и образы, возникающие перед тобой в темноте, — это игра воображения, пробуждающая из глубин сознания видения всяких ужасов или призраков. В Средние века верили, что в полнолуние дьявол устраивает свои игрища. Говорили, что если человек, совершивший какое-нибудь преступление, видел приближающегося к нему из темноты черного человека, значит, к нему явился дух того, кого он убил, или сам Вельзевул, пришедший утащить его в ад. И сегодня ночью…

— Послушай меня, Эрик! Ты не убийца. Ты вынужден был стрелять в Доменико, чтобы защитить нас… У него был пистолет… Он обезумел…

— Но сегодня я могу сказать, что все это не пустые россказни…

— Эрик, ты видишь там что-то?

— Да, потому что я схожу с ума!

Я забарабанила в дверь:

— Впустите нас, впустите скорее!

— Подожди, — донесся из-за толстых дверей приглушенный голос Иоланды.

Она распахнула их как раз в тот момент, когда нас чуть не сшиб с ног мощный порыв ветра. Слепящий луч фонарика заставил меня и Эрика зажмуриться.

— Эрик думает, что увидел кого-то в зарослях, — прошептала я сестре, схватившейся за шляпу, едва не унесенную ветром.

— Скорее входите! Господи, ну и погодка!

Никак не отреагировав на мои слова, она едва удерживала тяжелую дверь, которую рвал из рук разбушевавшийся ветер, чуть ли не до земли сгибавший деревья, будто в ужасе размахивавшие ветвями. На внутренней стороне двери имелся огромный металлический засов, отполированный до блеска. Сестра с силой опустила его, и в странном сверкающем помещении этот лязг отозвался жутковатым эхом.

Я вытащила из рюкзака свой фонарик и повела им вокруг. Его луч прорезал темноту, и я различила фигуры родителей и Марко. Их освещал не только мой фонарик, но и какой-то золотистый свет.

Подняв голову, мы увидели поразительное произведение искусства XII столетия — мозаичное панно из тысяч квадратиков красноватого золота на тему Страшного суда, каким он представлялся неизвестному художнику. Обреченные на муки грешники выглядели такими жалкими и беззащитными в охватившем их пламени, а ангелы размахивали дощечками с записанными на них грехами перед мрачными лицами демонов.

Мозаика производила весьма угнетающее и нездоровое впечатление, и я сразу поняла, что именно сюда и хотел Антонио привести своего племянника.

Он намеревался показать Козимо: «Вот куда ты попадешь, если не справишься с моим последним заданием».

Мы стояли перед золотисто-красными вратами ада.

Луч фонарика Иоланды выхватывал из темноты обезображенные муками тела и лица грешников, ввергнутых в ад. Все стены церкви покрывали сияюшие золотом мозаики с изображением мук, специально задуманных сатаной для преступивших одну из священных заповедей. На противоположной стене высвечивалась картина Страшного суда. В изображаемом на ней нижнем круге ада в клубах пара от кипящей воды и в рвущемся ввысь пламени виднелись нагие тела грешников, мечущихся от невыносимой боли; в одном углу была изображена груда черепов с выглядывающими из пустых глазниц изумрудными головками змей, а на самом верху, в небесах парил светлый Христос в окружении ангелов с сияющими нимбами.

— Неужели один из них и есть тот самый «Неудачник»? — спросила мама, вынужденная кричать, чтобы перекрыть шум бури.

— Как вам удаюсь пробраться сюда? — спросил Эрик моего отца.

— Очень легко. За апсидой собора находятся практически открытые складские помещения. Так что ничего не пришлось ломать.

— Что значит — «практически открытые»?

— Старик набрал на висячем замке какую-то комбинацию из цифр, приложив к нему ухо и вслушиваясь в раздававшиеся при этом щелчки, — пояснил Марко. — Это надо было видеть.

— Просто у меня очень тонкий слух, — скромно признал Мануэль. — К тому же нам уже приходилось иметь дело с очень сложными системами охраны.

Иоланда продолжала водить лучом по мозаике, но на лице Христа пятно света заплясало.