Виктор Сафронов - Жди свистка, пацан

Когда белые фигуры, беспрерывно атакуя, обрели преимущество на всех направлениях поля сражения. Черному королю матом сообщили о том, что его позиция провальна и партии пизд… т. е. конец. После этого мобильная группа спецназа и вмешалась в межплеменной конфликт интересов.

Огневого столкновения с победителями фактически не было так, легко стрельнули для острастки и предупреждения, да в матюгальник рявкнули пару идеологически-правильных и ласковых слов. После этого скоренько выяснилось, что нападавшие были союзниками, а конкретнее из той самой этнически обособленной банды, которая воевала на стороне федералов. Поэтому все прошло мирно и спокойно.

Попросили союзников выяснить были ли здесь пленные и где они? Как же они радостно согласились. С каким неподдельным желанием бросились выполнять эту простую просьбу. Еще бы, им их белые союзники не просто разрешили, а попросили с применением местных особенностей, задавая вопросы расспросить их врагов о разных пустяках. Ведь они в начале испугались, что несколько человек оставшихся в живых у них заберут в православный плен. Будут их там кормить, поить. А когда они вернуться домой, будут на всех местных базарах смеяться над федералами и издеваться над ними…

К их большой радости этого не случилось.

Когда победители стали интересоваться у плененных соседей тем, что интересовало их союзников, последним пришлось отводить глаза в сторону и с позорной поспешностью покидать помещение. Такие зверства, хотя и среди них были люди с явными проявлениями садистских наклонностей, даже они знакомые с разными особенностями ведения допросов видеть не могли.

В результате проведения активных и устрашающих методов опроса пленных, население сказало и призналось во всём, кроме одного, куда делся военврач Пирогов.

Пока они обсуждали особенности национального характера, прилетели вертолеты.

Салют, вертолету!

В одном из них находился особист Понятовский, по совместительству инструктор по рукопашному бою. Прибыл не прапорщиком, а майором. Он в сердцах и проговорился, что Пирогова подозревают в том, что он известный наемный убийца известный в узких кругах под собачьей кликухой — Ассенизатор, сказав это, зло сплюнул в пыль. Его следует найти, доставить в штаб и там допросить по всем правилам.

Салют, особисту!

Гусаров постоял, повздыхал вместе со всеми.

Услышанная новость его не удивила, она превратила его в соляной, заколдованный столб — и это не сказка, это метафора… Он вспомнил, что в одном из своих оперативных перевоплощений уже встречался с этим именем.

Раненных, подняв на носилки, отнесли на борт. Ведь не бросишь своих коллег, тем более до вертолета не так далеко и нести оказалось. Разместили их по старой дружбе у окна. Для находящихся бессознания бойцов, возможно, это было и неважно, но речь не о них. Важно для тех, кто это делал. Хоть что-то полезное сделали и ладно.

Мертвых десантников, которых «чехи» захватили на места взрыва, для обмена на своих живых, загрузили в другой вертолет. Там уже особо не церемонились, складывали, как придется. Многие были с оторванными конечностями, неузнаваемо изуродованными взрывом лицами. Грязные, закопченные, с вывернутыми наружу внутренностями. Чтобы все эти ужасы не бросались в глаза и не пугали живых, в запасе имелось большое количество специальных мешков. Именно в них и складывались останки молодых ребят, которые в виде бесформенных тюков загружались в вертолет.

Траурно и протяжно загремели перегревшиеся на солнце вертолетные двигатели. Яростно вздымая клубы черной пыли, завертелись лопасти. «Двухсотый груз» — мертвые и «сотый груз» — раненные отправились прямо в небо. Через минуту все стихло. Ветер быстро разогнал поднявшийся столб пыли.

Салют, живым и вечная память, мёртвым!

В наступившей тишине, только было слышно, как за стенами домов, в которых и разворачивались события сегодняшнего дня, протяжно и долго, от невыносимой боли осипло выли и кричали соседи и бывшие друзья. Свои же соплеменники, люди из соседних аулов, иногда даже связанные родственными узами, с наслаждением продолжали пытать своих земляков, не давая им спокойно умереть. При чем свои действия они объясняли просто и без затей. Если бы они попались в плен к тем, у кого вырезав язык, сейчас выкалывали глаза и отрезали мужские принадлежности, с ними проделали бы то же самое…

Скверная штука гражданская война. Пройдет немного времени и будет забыта причина раздора, из-за чего собственно конфликт разгорелся, а враждовать будут еще десятки и сотни лет. Много крови было пролито, еще больше прольется в будущем.

Больше делать было нечего. Раненных и убитых нашли и отправили в т. н. тыл. Под усталыми, но довольными взглядами местных воинов Аллаха, армейцы забрали свой автотранспорт, сами загрузились и отправились восвояси.

Если бы первобытное племя победителей, еще пару минут назад толпившееся там, где пленных резали на куски, сдирали с живых кожу и растягивали на импровизированной дыбе, не удовлетворило свои кровожадные инстинкты, то возможно просто так, они свои трофеи, взятые в бою, и не отдали.

Однако, до краев напитавшись видом мучений своих врагов, они с миром отпустили федералов восвояси. А те, после всего увиденного, чему они были непосредственными свидетелями, хорошо, что не участниками покидали это место с тяжелым чувством. Видели они, что оставались еще плененные женщины и дети, в чьем присутствии все эти зверства творились. Что с ними будут делать после их отъезда, даже думать не хотелось.

Двигались молча. Все увиденное не вязалось с теми рекламными глянцево-выставочными плакатами призывающими служить в вооруженных силах.

От стыда за участие в этой кровавой резне, многие, хотя, правильнее будет сказать — меньшинство, старались не смотреть друг на друга. У них было абсолютно одинаковое чувство, как будто их вымазались в таком вонючем дерьме, от которого уже ни когда не удастся отмыться. Чтобы хоть как-то сгладить чувство вины и стыда, хотелось поскорей принять участие в операции по уничтожению химического производства. К чему, собственно говоря, их усиленно и готовили все последнее время.

Прибыв к месту расположения и не заходя на ужин, Алексей сходил навестил раненных. Постоял, посмотрел. Вздохнув, пошел накачиваться углеводами, жирами и прочей пищей. При чем сразу в столовую, даже не заходя на помывку. Война войной, а кушать хочется даже после жаркого и утомительного дня. Правда кто-то слышал, что на гражданке есть такие люди, у которых отсутствует аппетит. Врут, наверное? Так как даже представить себе такое можно только в нездоровом состоянии.