Виктор Сафронов - Жди свистка, пацан

Добравшись до кустов с почти невидимыми бурыми, скрюченными, кожистыми листьями. Он бережно нежно и трогательно, чтобы не порвать мешки, стал ими укутывать и одевать эти причудливые древесные создания. Снизу эти фантастические обвисшие шары начал заклеивать неизвестно из какого карманы боевого жилета взявшимся тонким скотчем. Правильность того, что у этих карликов огромные толстые и крючковатые корни он проверять не стал. Решил поверить тому, что пишут популярные издания. Силы остались только для этого.

Прицепленным к поясу десантным ножом отпилил какие-то сучья и понял, что заготовкой дров для отопления, чтобы не порубить себе пальцы, лучше заниматься попозже, когда солнце уйдет и пустыня отдаст накопленный жар в атмосферу. Хотя насчет атмосферы… Существует ли она на самом деле? Пробыв в таких условиях, всего меньше суток, он очень сомневался.

Скомандовал себе: «Не раскисать! Е… Е…»

Но приказу не подчинился. Прихватив отрубленные сучья, поплелся туда, где между барханами загорал раненый Гурам.

Когда Алексей вернулся, гордо неся в руках сучковатую добычу было полное впечатление, что тот по прежнему спит.

Когда тридцатью минутами ранее, очнувшись от сна Гурам не увидел подле себя некурящего дружка своего, ох, и затосковал… Просто внутренняя истерика случилась с неподготовленным к таким поворотам судьбы снайпером с художественным уклоном, посмевшим к кисти, прировнять боевой штык-нож и саперную лопатку. По всему получалось, что бросил его сослуживец на верную гибель, несмотря на пуд соли, которым давились — а все ж таки ели.

Болели раны, полученные в неравном бою. Да и солнце вело себя не очень гостеприимно.

Увидел спускающуюся сверху фигуру, его счастью и радости не было предела. В очередной раз, впадая то ли в сон, то ли в обморок он безжалостно обругал себя всякими плохими словами. И поделом. Не следует так плохо думать о людях.

По-прежнему, чтобы не рехнуться на солнышке, капитан Гусаров продолжал развлекать себя разнообразными занятиями.

Из принесенных в виде добычи сучьев — стал сооружать над головой спящего товарища, что-то похожее на каркас. Это сооружение, после того как он стал накрывать его пластиком из разрезанного мусорного пакета, не простояв и минуты, тут же развалилось. Песок конструкцию не закреплял и не удерживал. Пришлось начинать осваивать премудрости плетения кривых палок с самого начала. Начинал все заново раз десять. Упрямый, спасу нет… Раз одиннадцать делал это в самый последний раз. Но делал.

Он занимался этим строительством из семи веточек медленно, не торопливо, бурча себе под нос:

«Даже в Бразилии с Парагваем, сиеста — это сиеста. Святое время. Спи себе в глухом прохладном подвале, плюя и храпя на все, что за его пределами. Присынай сон с красотками из сериал «Возьми отца за яйца». А здесь, где сиеста, где прохлада, где заслуженный отдых каторжанина? Нетути… Да здравствует свободный творческий труд, на благо демократам, удобно развалившимся в своих креслах с кондиционерами! Сволочи и мерзкие твари! Называется, вырастили зеленого друга… Эти кривые веточки только в задницу Чингачгуку воткнуть, чтобы злее был…»

От его неразборчивых бормотаний, переходящих в проклятия и пожелания провалиться в преисподнюю, всему окружающему миру, с его миролюбивой внешней политикой, с дальнейшими успехами на ниве просвещения и процветания… Что-то еще, в этом же роде… В общем, от всего сказанного, в природе случилось непредвиденное.

В один из моментов, он расставил слова в таком порядке, после которых, как в сказках «Тысячи и одной ночи» начали происходить чудеса. Дело происходит почти на востоке, чему тут удивляться?

От его причитаний и проклятий, в конце концов, откуда-то сбоку появился сотканный из солнца, песка и раскаленного воздуха некий фантом.

Он долго скрипел песком, кряхтел, после упал рядом с Гурамом… Чуть полежав, опершись на локоть, он хоть и с трудом, но приподнялся и сел.

— Дежурный, едрит твою маму! Почему песок такой горячий? — недовольно произнес мираж, дуя на якобы обожженную руку. — По твоей милости, яйца можно на таком песке сварить. Срочно принимай меры или нам придется расстаться.

Гусаров даже не удивился. Он взглянул на подошедшего, широко перекрестился и уверено произнес:

— Сгинь, нечистая сила… Э-э-э..? Как там дальше..? — подняв глаза к небу, пошевелил губами и вспомнив текст, твердо закончил мысль. — Сгинь, окаянная! Пропади! Тьфу-тьфу-тьфу…

Если бы во рту была слюна нечистой силе пришлось бы долго утираться, Гусаров целился ей точно в глаз…

— Ага! Щас, — язвительно произнес вредный дух. — Прямо разбежался и сгинул… Ты, глазенки-то протри, не видишь, я же раненный…

Как бы не было тяжело, как не жарко, но Гусарову пришлось удивиться. В нечистую силу, как в таковую, он не верил, а в раненную и тем более… Материалист, ядрит его палкой…

— Жив, — устало ворочая жестким шершавым языком спросил Алексей.

— Господи, какой же бестолковый контингент подобрался в вооруженных силах страны победившей демократии, — начал возмущаться неизвестно откуда появившийся Пирогов. — Сам видит и сам еще спрашивает…

После лобызания и возникшего мира, Пирогов достаточно слаженно рассказал о своем житье-бытье. Как он, будучи раненным «вот сюда» он показал на свое плечо, был пленен превосходящими силами противника. Но смог врага обдурить и спрятаться в подсобном помещении. Там потерял сознание, а когда очнулся, черная ночь кружила вокруг него свои тихие хороводы. Он поднялся и пошел. Сперва, напился из того корыта-емкости, где отмывал тело Стаса, а дальше двинулся в сторону своих…

Двигался мимо костров и подготовленных к погребению трупов. Увидев вышедшего из темноты грозного предвестника дальнейших бед и несчастий, собравшиеся со всех сторон профессиональные плакальщицы, называли его шайтаном и дружно падали в обморок. После его появления народ в ужасе разбежался. Шел почти всю ночь. Не глядя на кромешную тьму и тяжелое ранение, не забыл прихватить чье-то музейное, старинное ружье, бурдюк вина и сухофруктов с орехами…

Шел, шел и вышел сюда. Чему очень рад. Сейчас вдвоем они смогут выбраться из этого ада…

Глядя на спящего Гурама, Алексей на замечание, что будут выбираться вдвоем ни как не отреагировал…

До того момента, пока я вышел на дорожку следов Гусарова и парня, которого он на себе тащил, мне и в самом деле пришлось попотеть, покрутиться… Поверьте, с простреленным плечом, это было, ох, как не просто… Но цель? Цель оправдывала мои усилия.

Я должен был, просто обязан выкрутиться и на этот раз. Более глупой ситуации, в которой я оказался на этот раз, трудно было себе представить. Мне необходимо было выбраться отсюда, чего бы это не стоило. Что получается? Я наколотил столько заграничного бабла и что? Из-за любви к искусству потерять все это?