Виктор Сафронов - Алмазная цепь

«После убийства попал наш бедолага пред врата рая.

Как издавна повелось, на распределительном пункте встречает его Святой Петр и интересуется, мол, по какому, такому делу, вас товарищ, к нам сюда, прибило-занесло?

Снова расповел бывший заграничный опер, свою заунывную песню о неудавшейся судьбине, короче, исполнил, гусляр чужой воли, попурри на тему «Бродяга к Байкалу подходит…»

- Давай — говорит Святой Петр. — Давай, теперь я прочитаю, хуже не будет.

Прочитал. Отдал бумагу. И как даст дубиной ему в лоб. Тот прямо в ад и свалился.

Что и говорить, с сатаной-шайтаном, та же история, только тот, гад гладкоутюженный, поухмылялся, поскалился, да и говорит: «Забирай, дурья твоя башка, свои бумаги и мотай отседа. У меня, говорит, даже на сковородке для малопочетных грешников и то места для тебя, такого противного нет. Мотай, к морскому царю Нептуну, пусть он попытается отмыть тебя, черного кобеля добела…

Экс-курьер и не помнит, как оказался в воде, посредине моря-окияна… Плывет мужик, грабками по воде шлепает и думает, «за что мне эта злая и неудавшаяся стезя..?»

Мы сидим раскрыв рот, ждем чем история закончиться, а Федорчук, на последних словах, от ранее выпитого местечкового бренди, берет и натурально засыпает, да еще и храпит, совсем уж безобразно.

Злой Курдупель, аж подпрыгнул от неожиданного поворота линии. Достаточно бесцеремонно, подзатыльниками и щипками, растолкал дружка и нетерпеливо задает свой финальный вопрос:

- Ты, Аркадьич, давай, не сачкуй, — а сам у него перед носом бутылкой машет, заинтересовывает, не дает уснуть. — Чем дело закончилось, что в записке-то было написано?

Федорчук глаза протер и интересуется: «В какой записке?»

Я от внутреннего хохота и выпитого самогона, начинаю корчиться в конвульсиях. Но и самому интересно, что там случилось. Вместо невыдержанного Курдупеля, сам при помощи языка глухонемых, постукиваний по плечу и громких однокоренных матерных выражений, объясняю про записку.

- Ах, в записке, — начинает ориентироваться в пространстве Аркадьич. После того, как мы отмассировали ему уши, просыпается, вернее, ненадолго приходит в себя и завершает былину СВР:

- Стало курьеру интересно самому поинтересоваться, что там такое написано, из-за чего он понес столько страданий. Перестал он плыть баттерфляем, остановился посреди окияна. Откашлялся, открыл конверт, достал лист…

- Ну, ну, — подпрыгнул я от нетерпения. — Что там такое было?

- Прочитать не может, — грустно сказал тот. — Текст, напрочь, водой смыло…

Тьфу, ты, старый дурак, — скривило Курдупеля. — Столько времени украл у душевного застолья. Смысл-то, хоть в чем?

- Смысл в том, — совершенно трезвым голосом говорит Федорчук. — Что если есть возможность узнать, что у тебя за секретные задания, так узнай, хуже не будет.

После сказанного, глянул он тогда на меня совершенно ясным осмысленным взором. И только после этого, кулем повалился на палати и уже окончательно уснул.

Хозяин застолья, долго не мог тогда успокоиться, все ворчал себе под нос: «Что там могло быть такого написано, не понимаю? Вот ведь, старый мудак, загадал загадку, теперь мучайся…»

Шло время. Да, не просто шло. Неслось, как сумасшедшее. Выкопали мы в песочнице достаточно большую яму. Края неровные, обсыпаются. А я по-прежнему продолжаю ковырять землю и бросаю, бросаю, как заведенный…

Отвлек меня от копки собственной могилы «Полонез Огинского» одноименного автора. На чьей-то мобиле, эта мелодия заменяла звонок. Абонент четко и коротко перетер понятия: «Да… Да… Хорошо. Так точно, будет исполнено.»

После этого достаточно короткого монолога, я услышал тот же тихий голос:

- Пока мы здесь управляемся…

Один из охранников-надзирателей, начал тихо шептать другому. Говорят, что перед смертью, все чувства неимоверно обостряются, именно поэтому, я смог отчетливо услышать странный шопот-диалог и его продолжение.

- Давай, тащи из дома, дите и бабу этого дохляка, — он мотнул потной щетиной в сторону моего люто тосковавшего напарника по земляным работам. — Баба у него видная… Ты, тока, долго с ней не балуй. Оставишь, как в прошлый раз, следы спермяные, нам всем из-за тебя, ёбаря-шалуна, влетит. Однако, в хате напоследок пошуруй. Основательно проверь все… Да… Как их? Это… В комодах посмотри, не стесняйся. Может, что интересное сыщешь. Сам видишь, богато люди жили.

Один из охранников, радостно суетясь и горбясь, направился в дом.

Рассказ про то, «как люди жили», поверг меня в уныние. Не само безграмотное повествование, а то, что шло оно, почему-то в прошедшем времени.

Чувствую, настал неприятный момент: стрелять землекопам в затылок. Пришлось уже мне, исключать из сознания вселенскую любовь к людям, и, действовать автоматически, как обучали инструкторы и сама жизнь.

Пыльный песок, по-прежнему, тоненькими струйками, медленно стекал с бруствера назад в яму. Подручные средства спасения были предоставлены мне самой природой. Поудобней подставив лопату, как можно больше, набрал на нее сыпучей субстанции и играючи подбросил вверх…

Получилось неплохо. Эффект был такой, как будто неряшливая хозяйка, задернула пыльную штору, создавая хитрую завесу от взглядов завистливых соседок. Ей-богу, жалко было этим моментом не воспользоваться. Слишком долго я его готовил и приучал к нему сонных служивых.

Пока пыль не осела, саму лопату, в возвратном движении, метнул в сторону того охранника, который был ближе ко мне и в четкой зоне видимости.

По резкому хрусту ломаемых костей, понял — шанцевый инструмент, попал точно в цель.

Скоренько, выдернул лопату из рук, уже ни на что не реагирующего «чиновника» и с криком «держитесь, гады», бросил в другого.

По тому, как буквально через мгновение, по рукотворной могиле весело защелкали пули, понял, что не попал. Жаль… Очень даже неприятно в этом сознаваться… Попасть в объект, был просто обязан, хотя лопата не моя, к руке не привычная. Но оправдания сейчас не принимаются. Нужны действия.

Стрельба с противоположной стороны усиливалась.

Скоренько выкатился из ямы. Подхватил пистолет, лежащий рядом с пареньком, из которого торчала тупая лопата (не дай бог, никому такой смерти, уж лучше смерти, но мгновенной или раны — небольшой) и на звук, пульнул в сторону стрелка… Перекатился, раз, другой, и, еще раз пульнул.

С той стороны куда я запулил пол обоймы, раздался стон. Значит попал. Так. Итоги подведем позже.

Стрельба разгорелась не на шутку, как на передовой линии «невидимого фронта». От грандиозного шума спасало то, что все оружие было с наверченными на стволы «глушаками». Слышались легкие хлопки и злые проклятья. При чем, проклятия звучали гораздо громче, но, как и пули, носили вполне конкретный характер…