Луи Буссенар - Из Парижа в Бразилию по суше

«Однако, — продолжает месье д’Юрсель, — не следует полагать, что в Лиме всех охватила прострация. Ситуация оригинальна: каждый мнит себя экономистом и предлагает через газеты новое средство спасения страны.

Что касается революции, то она уже близка, и любой претендент на высший пост, будь то реакционер или радикал, считает себя вправе, если представится случай, предать все огню и мечу исключительно во благо сограждан».

Не менее шатким было положение дел и в Боливии, где некое подобие правительства, послав ко всем чертям республиканский строй, не сочло нужным сохранить даже внешние его атрибуты.

«В Боливии, — говорит наш известный соотечественник Шарль Вьенер [555] В предисловии к парижскому изданию этого романа Л. А. Буссенар сообщает: «Месье Вьенер был послан в Южную Америку с научной миссией французским правительством. Выдающийся литератор и необыкновенный эрудит, он написал книгу «Перу и Боливия» (Париж, издательство «Ашат») — работу, не знающую себе равных». , — парламент существует, так сказать, лишь как забытый параграф в национальной хартии. Двести заправил, известных под именем «первый батальон», назначают и отставляют президентов, причем тринадцать из четырнадцати граждан, занимавших сей высший государственный пост после основания республики [556] Боливия была провозглашена республикой в 1824 году. , или были убиты, или изгнаны из страны, или погибли сами».

Не сомневаемся, что данного короткого обзора вполне достаточно нашему читателю, чтобы понять, какова была внутренняя ситуация в этих двух странах-союзниках.

Еще одно слово, касающееся Перу или, скорее, ее вооруженных сил. В 1878 году — еще в мирное время — в этой сравнительно небольшой стране насчитывалось 4200 солдат, 3870 офицеров всех рангов, включая двадцать шесть генералов, и 5400 жандармов, или вооруженных полицейских, что составляет в общей сложности 13 470 человек — храбрецов, не знающих усталости, энергичных, собранных и без предрассудков.

Совершенно иным было положение в Чили. Освободившись в 1810 году от жестокого, ничего, кроме разорения, не принесшего ей владычества Испании, эта республика тружеников, вместо того чтобы заниматься политикой и говорильней, взялась за осуществление девиза, выраженного в двух словах — «trabajo» и «cordura», то есть «работа» и «здравый смысл». И вскоре она стала поражать всех непривычным для бывших испанских колоний в Америке и очень редким в остальных районах мира таким явлением, как легальная смена правительства: с 1830 года все главы исполнительной власти занимали свой пост строго в соответствии с законом, а не в результате революций. Естественно, такое положение вещей привело к процветанию страны.

Отвлечемся же от причин сего феномена и вдумаемся в бесстрастные и вместе с тем красноречивые цифры. При испанском владычестве население Чили не превышало 500 тысяч человек, а ее доход едва достигал двух с половиной миллионов франков. Зато в 1879 году на территории этого государства проживало уже два миллиона 225 тысяч человек, национальный же доход составил 107 миллионов 470 тысяч франков. И это убеждает в достигнутых чилийцами успехах сильнее всяких слов.

Ну а что касается причин, приведших к процветанию страны, то отметим: «trabajo é cordura» — старый девиз. Здравый смысл диктовал всемерно добиваться достижения повсеместной всеобщей грамотности и развивать систему народного образования, а работа, в которую была вовлечена вся нация, позволила основать и содержать тысячу триста школ для девяноста тысяч учащихся обоих полов. Расходуя на образование восемь миллионов франков в год, Чили довольствуется армией в 3500 человек и милицией в 22 тысячи человек, содержание которых не стоит ни су. Так же решительно граждане этой республики отказались от галунов и султанов [557] Султан — здесь: украшение на головном уборе в виде пучка перьев. , коими так красуются Перу и Боливия, поощряя это пышное, но разорительное разноцветье. И наконец, национальный долг Чили погашен полностью, в то время как ее соседи не знают, как покончить с внешней задолженностью.

И нет ничего удивительного в том, что такое процветание вызвало у вышеупомянутых соседей чувство зависти и неприязни, достаточное для того, чтобы, как только представится подходящий случай, вспыхнула война между Перу и Боливией, с одной стороны, и Чили — с другой. Нищета — плохой советчик, и именно она привела к кровавой схватке.

В течение многих лет границы между Чили и Боливией не были четко определены. Мало что значила и нейтральная зона, представлявшая собой лишь ужасную безводную пустынную местность, которую никто не осмеливался использовать в своих интересах вплоть до 1863 года. А в означенный год туда пришли отважные чилийцы и ценой неимоверно тяжкого труда, подвергаясь неслыханным опасностям, обнаружили там залежи гуано, меди и селитры. Вскоре вслед за первыми землепроходцами в пустыню Атакама прибыли промышленники и рабочие-чилийцы. Они заселили еще недавно бывший безлюдным район, в котором отныне воцарилось благоденствие.

Вот тогда-то Боливии и пришло на ум предъявить свои претензии на эти земли, заявив, что, согласно uti possidetis [558] Признание прав воюющих сторон на занятые ими территории (буквально: поскольку вы владеете) (лат.). 1810 года, они входят в состав ее территории! Десятого августа 1866 года, после весьма жестких переговоров, во время которых дело несколько раз едва не дошло до пушек, стороны пришли к следующему: Чили ограничивала свое влияние на землях, находящихся на 24° южной широты, продукт же разработок ценных залежей и пошлина, взимаемая на таможне с вывозимых за рубеж минералов и органических удобрений, добытых на территории между 23° и 25°, должны были распределяться поровну между правительствами обеих стран, обязанными, в свою очередь, также поровну возместить частным лицам нанесенный им ущерб, оцененный в 80 тысяч пиастров [559] Пиастр — здесь: основная денежная единица Боливии — боливийское песо (в далеком прошлом пиастром назывались также, в частности, старинные испанские монеты песо). (400 тысяч франков).

До 1873 года Чили неукоснительно соблюдала договор, Боливия же довольствовалась тем, что клала в свой карман всю причитавшуюся ей сумму дохода, не выделяя при этом соседнему государству ни единого су в счет возмещения ущерба, причиненного частным лицам, и — вещь еще более неслыханная! — не позволяя второй договаривающейся стороне проверять счета межгосударственных платежей. Чили неоднократно вступала в переговоры с Боливией, настаивала на соблюдении ею условий соглашения, но все было тщетно. Мало-помалу обстановка становилась невыносимой для чилийцев — как рабочих, так и предпринимателей.