Александр Бруссуев - Прощание с Днем сурка

Тот продолжал пялиться на нас, будто пингвин на полярников: молча и бессмысленно.

— А по-румынски? — присоединился к милой беседе я, опустив мотор на землю. Плечо, освободившись от нагрузки, требовательно заныло, и я его начал слегка массировать.

Дядя в переднике промолчал и на этот раз. Но вставил свою реплику неугомонный валлиец:

— А ты что, на румынском говоришь?

— Не-а, не говорю.

— А чего у этого истукана тогда спрашивал?

— Да вырвалось как-то. Впрочем, какая разница! Он, наверно, просто немой, как краб.

— А что, крабы — немые?

— Да пес их знает! Стюарт, чего ты ко мне привязался?

— Ладно, ладно. Это я, чтоб разговор поддержать, — он повернулся к старикану и продолжил, при этом отчаянно жестикулируя. — Полиция! Почта! Телефон! Доктор!

Надо отдать должное жестам, которые показались мне абсолютно непристойными. Но дедок ожил, будто только этого и ожидал. Он замахал в ответ обоими руками в сторону скопления хижин, но не проронил ни звука. Может он действительно не может говорить?

— Что делать-то будем? — поинтересовался я у Стюарта.

— Пошли, что ли, совершим обзорную экскурсию по достопримечательностям этой дыры.

Я взвалил на плечо мотор и похромал за Стюартом. Действительно, деревня жила за счет морского промысла — у каждого дома висели сети и еще какие-то непонятные снасти. Народ повылазил из своих соломенных коттеджей, наблюдая за нашими перемещениями. Невысокие мужчины, одетые по местной моде: рубашки с короткими рукавами навыпуск самых разнообразных раскрасок и широкие темные штаны, загнутые почти до колен. Все, как один, были босы. Женщины в свободных платьях блеклой окраски, прихваченных поясами, шевелили пальцами ног и улыбались щербатыми ртами. Впрочем, и мужское население не проявляло по отношению к нам никаких намеков на агрессивные действия. Приглушенно переговаривались на своем языке, цокали языками, как белки, и улыбались, демонстрируя отсутствие некоторых зубов. Даже удивительно было, что никто не пытался навязать нам свои услуги гида, надеясь на доллар.

Мы шли от хижины к хижине, но почему-то не встречали даже намека на хоть какое мало-мальски государственное учреждение. Ни тебе вывесок, ни мундиров, ничего. Когда домишки кончились, стало понятно, что без помощи нам не обойтись.

— Кто-нибудь говорит по-румынски? — спросил Стюарт у ближайших людей. Женщина кокетливо отвернулась, а два низкорослых ее спутника расплылись в добродушных улыбках и заговорили, перебивая друг друга.

«Привет вам, о, великие путешественники! Ваш утомленный вид говорит о том, что пришлось вам пережить множество приключений. Но ваше спокойствие и горделивая осанка говорит, что все испытания вы преодолели с честью и достоинством. Так отдохните же в нашем дворце, вкушая изысканные яства и наслаждаясь утонченными винами, пока наши красавицы будут развлекать вас своими смелыми танцами». Вольный перевод с деревенского диалекта, который представился мне.

А Стюарт в это время не унимался:

— Полиция! Где у вас полиция?

Двое улыбающихся рыбаков (а кем они могли еще быть?) энергично затрясли головами, к ним на подмогу подоспели другие главы семейств. Женщины же в это время чертили грязными пальцами ног в пыли замысловатые фигуры.

— Макани ни буа, — как речевкой говорили они, и у меня начала идти кругом голова.

— Да что, козлы, неужели у вас и президента этой долбанной дыры не имеется? — отчаянно допытывался Стюарт.

— Староста, — сказал я.

— Что? — посмотрел на меня, как бы не узнавая, он. Мне такое поведение стало очень не нравиться: устал Стюарт, надо разрядить обстановку. Нет, конечно, я не собирался вытаскивать автомат и отстреливать каждого второго.

— Президент этой долбанной дыры называется старостой. Сейчас я покажу им жестами, кто нам необходим. Только ты своими телодвижениями меня не перебивай. А то у тебя все они на манер лыжника, отталкивающегося палками, хоть про больницу ты спрашиваешь, хоть про полицейский департамент.

— Ладно, попытайся узнать ты. У меня от этого общения дыбом встали все волосы на кулаках, так и хочется их пригладить.

— Спокойно, Ипполит, спокойно.

Для большего доверия я перешел на русский.

— Слушай, эскимос, положим, я хочу продать этот чудесный лодочный мотор. Вы же не думаете, что я собираюсь заправить его бензином, присобачить себе на спину и летать, уподобившись Карлсону, который живет на крыше. Хотя, по вашим безрадостным лицам понятно, что думать вы вообще не умеете. Короче, следите внимательно за моими движениями.

Рыбаки внимательно меня выслушали, открыли щербатые рты и покивали головами. Я поднял мотор и протянул ближайшему. Тот испугался и обернулся на сородичей, ища поддержки. Те свирепо ответили ему взглядами: дурачки подумали, что я собираюсь презентовать просто так столь бесценный предмет. Но развиться межобщинной неприязни я не позволил, сделав пальцами жест, который должен был быть понятным большей части населения планеты Земля. Я потер друг о друга большой и указательный со средним пальцами. По просветлевшим лицам понял, что до этих австралопитеков впервые дошел смысл моего желания.

Мой собеседник, не желая терять внимания, повторил мой жест и кивнул головой снизу вверх. Я чуть не рассмеялся: этот голодранец еще прицениться пытается. Показал ему обоими руками большой мешок и добавил:

— Доллары.

Тот печально развел руками — нету, мол. Тогда я обратился к его соседу, но тот сразу же признался в своей некредитоспособности. Впрочем, вся остальная толпа, моментально скооперировавшись, приняла позы грустных лягушек, разведя ласты по сторонам.

— Ты что, гимнастику решил парням показать? — фыркнул Стюарт.

Ну а я продолжил свою пантомиму. Я стал крутить головой по сторонам, всем своим видом (а особенно выпученными красными глазами) показывая, что кого-то ищу, продолжая тереть пальцы друг о друга. Наверно, очень интенсивно, потому что ощутил тепло и подумал, что еще немного — и смогу разжечь костер без помощи спичек. Главное, чтоб теперь они не разбежались в ужасе от увиденной зверской физиономии.

Но рыбаки поняли все правильно — не такие уж они оказались тупые. Сначала один, достаточно робко, потом другой, посмелее, потом уже все сообща показывали руками в сторону, откуда мы только что пришли.

Стюарт зааплодировал:

— Почти ушу.

— Слушай, — говорю, — все они показывают, что там, где мы только что были, водятся богачи, способные по достоинству проплатить за наш лодочный агрегат.

— Значит, если есть деньги, то они могут быть потрачены. Не в этой же убогой провинции, — Стюарт легко сделал правильные выводы. — Пошли обратно, может, кого пропустили.