Валерий Нечипоренко - Ловчий

Слава заслуженного хлопкороба его, очевидно, не прельщала, он замахивался на большее. Быть может, рассчитывал со временем занять одно из тех самых высоких кресел и тогда уж развернуться во всю ширь.

Путинцев, как первый его помощник, тоже, безусловно, обладал огромными возможностями, хотя и держался в тени. Этакий серый кардинал. Наверняка он немало припрятал на черный день и мог бы спокойно наслаждаться безбедной старостью. Но нет. Он затевает рискованную акцию, втравливая в нее свою племянницу, которая очертя голову бросается в эту авантюру, хотя ее жизнь беспросветной не назовешь.

За двенадцать лет, что Путинцев провел в заключении, сменилась эпоха. Мир перевернулся. Рухнули, рассыпались в прах прежние авторитеты. Но на ценность сундучка, судя по энтузиазму Путинцева и выжиданию Джамала, это никак не повлияло. Может, напротив — повысило ее. Так что же в нем?

Ключ к разгадке — кокаин. Но убей Бог, если у меня есть хоть проблеск решения.

Интересно, что будут сегодня обсуждать дядя с племянницей? А вот об этом как раз догадаться нетрудно.

Как и обещал, около десяти я прибыл в Атамановку. Со всех сторон к поселку подступала вековая тайга, вплотную надвинулись сопки.

Путинцев обосновался в просторном, но уже почерневшем от ветхости срубе с покосившимся крыльцом и многочисленными пристройками.

Ирину я заметил еще издали. Она нетерпеливо прогуливалась вокруг колодца в глубине двора. На ней был ватник, надетый на свитер, ворот которого она подняла до самых глаз. Экзотичный наряд дополняли мохнатая шапка и валенки.

Завидя приближающуюся машину, она радостно улыбнулась и поспешила навстречу.

— Димочка…

— Мадам Ирэн…

Мы с чувством обнялись и расцеловались.

— Ну как я выгляжу? — Отступив на шаг, Ирина кокетливо подбоченилась.

— Немножко не по сезону, но в целом завлекательно, как всегда. Рад, что ты наконец согрелась.

— Ой, слушай! — всплеснула она руками. — У дяди настоящая русская печка! Я проспала всю ночь будто на раскаленной сковородке!

— Хм! Раскаленная сковородка? Интересный намек…

— А как поживает твоя сибирячка? — сощурилась Ирина. — Бурной была встреча? Ты рассказал ей историю про платье? Она закатила тебе скандальчик?

— На эти и прочие подобные вопросы, моя прелесть, я могу ответить тебе одним словом — «нет».

— Неужели и встречи не было?

— Ответ тот же.

— Чем же ты занимался?

— Всякими скучными делами, вроде оформления купчей.

— Ты закончил?

— Да, и поступаю в полное твое распоряжение. Тем более что отныне я бездомный. Бомж, если угодно.

— Бедненький… Что же делать? Может, приютить тебя на своей печке?

— Не откажусь, хотя образ раскаленной сковородки навевает кошмары.

Она расстегнула ватник и прижалась ко мне грудью:

— Дима, я соскучилась…

— Я тоже… Неужели придется ждать до вечера?

— Придумаем что-нибудь… Но сначала поговори с дядей.

Итак, мне ставили ультиматум. Хотя и в соблазнительной форме.

Ирина выскользнула из моих объятий.

— Пойдем в дом. Дядя ждет. Господи, как он постарел! Видел бы ты его раньше…

Мы поднялись на крыльцо и вошли в совершенно темные сени, где я тут же сшиб какое-то ведро, зазвеневшее на всю округу. Ирина открыла дверь, и я увидел низкую горницу с полукруглым зевом русской печи на заднем плане. В центре стоял грубоватый дощатый стол без скатерти, на нем — большая миска с горкой печеной картошки, тарелка с салом, нарезанным крупными ломтями, соленые огурцы, грибы, половинки вареных яиц, хлеб и литровая бутылка водки.

Из дальнего угла шагнул человек, которому, похоже, пришлось немало померзнуть в этой жизни, ибо, несмотря на протопленную печь, на нем были теплый свитер и валенки.

Так вот он какой, Гаврилыч!

Он вполне тянул на свои шестьдесят четыре, и даже с избытком; эту густую сеть морщин уже не разгладить никакой улыбкой, седая, неровно подстриженная борода тоже не добавляла ему молодости, однако мальчишеская челка придавала этакую лихость, а серые, навыкате, глаза, далеко посаженные от носа, напоминающего уменьшенную копию валенка, смотрели с дерзким вызовом.

Завидев меня, он расплылся в широчайшей улыбке, демонстрируя ряд золотых зубов.

— Здорово, Димка! Так вот ты какой! А мне Иришка все уши прожужжала про то, как ловко ты отбил ее у этих подонков. Ну, думаю, пропади оно все пропадом, а подружиться с таким мировым парнем я обязан! Дай-ка я тебя толком рассмотрю… Орел!

Он крепко стиснул мою ладонь своей, похожей на совковую лопату, затем потянул к столу:

— Давай, Димка, хряпнем за знакомство! Садись, где тебе удобнее! Разносолов всяких у меня нет, но все домашнее, все от чистого сердца. Ухаживай за собой сам, не стесняйся. А ты, дочка, дай ему полотенце.

Он принялся разливать водку, балагуря без передышки. Что ж, тем лучше. Пусть подвыпустит пар.

— На гитаре играешь? — продолжал он. — «Брызги шампанского» знаешь? А «цыганочку»? А я люблю! Вот погоди, перекусим малость, тогда и споем, да так, что чертям станет тошно. Бери картошку! А сало какое, погляди! Розовое, как кожа младенца. Так и тает на языке.

Картофель был обжигающе горячим, только что из печи, но он спокойно держал его узловатыми пальцами с квадратными ногтями, сдирая кожуру как скальп.

Затем снова как бы с удивлением принялся разглядывать меня.

— Ай да Димка! Ай да молодец! Люблю отважных парней! Сам такой. Ты огурчик, огурчик ухвати. Так и хрустит. Ни с каким ананасом не сравнить. Сам солил. Ну, чего молчишь? Гришка, твой дружок, похоже, язык проглотил, а? — Он откусил сразу полкартофелины и запил ее водкой.

Я молча снимал кожуру.

— Димка, ты спишь по ночам? — как ни в чем не бывало продолжал он. — А я не могу. За всю ночь так и не сомкнул глаз. Вот днем вздремну пару часиков — и хорош! Ты, часом, не экстрасенс? Бессонницу не лечишь?

Ирина сидела в напряженной позе, ни к чему не притрагиваясь.

— А кто хозяин этого дома? — спокойно поинтересовался я.

— Шутишь, Димка?! Я и есть хозяин. Больше десяти лет здесь живу. Печурку эту собственными руками выложил. Иришке здорово понравилось.

Я очистил наконец картофелину и посыпал ее солью.

— Не могли вы сложить этой печурки, Ярослав Гаврилович. Как и засолить огурцы.

— Почему?! Что за черт?! Ты понимаешь своего дружка, а, дочка? — Он изобразил на своей физиономии такое изумление, будто я сообщил о предстоящем конце света.

— По той простой причине, что вы совсем недавно вышли из заключения, где отбарабанили от звонка до звонка двенадцать лет. Подробности я опускаю, не хочется смущать Ирину, поскольку, думаю, вы подали ей все под другим соусом. Но достоверные сведения у меня имеются. Все же я — местный и располагаю широкими связями. Узнать о вашем недавнем прошлом было несложно.