Валерий Нечипоренко - Ловчий

Путинцев тяжко вздохнул и продолжал:

— Ты, Димка, не пацан, и должен помнить, как все это начиналось: хватали людей по универмагам и кинотеатрам, выясняли, почему не на работе. Это бы все ничего, но дальше закрутилось серьезней. Полетели головы не только у соседей, но и в Москве. Не успели мы опомниться, как Гафур получил известие, что подписан ордер на его арест и следственная бригада уже в пути. Вот тут он и переполошился, да поздно. А ведь я предупреждал… Сердцем чуял… «Ярослав, — говорит Гафур, — готовь машины. Возьмем Джамала и десять лучших джигитов. Едем в Ак-Ляйляк. Бери свой сундучок, я возьму свой…» А сам зеленый и трясется. Не ожидал, что тронут Систему. Впервые в жизни просчитался. Да разве он один! Крупно проиграли. Нечем расплачиваться.

Эх, Димка… Врагу не пожелаю такое пережить…

Мы выехали на трех машинах — двух «волжанках» и «уазике». Впереди Джамал с тремя парнями, в середке мы с Гафуром, сзади — прикрытие.

Теперь, Димка, я должен рассказать тебе подробнее о кишлаке Ак-Ляйляк… Тебе-то самому приходилось бывать в Таджикистане?

— В детстве, — туманно ответил я. — Почти ничего не помню.

— Жаль. Ну, тогда слушай. Представь себе огромную кучу глины, которую месил сам Господь Бог, создавая Вселенную. Месил он ее, месил, ему надоело — бросил. Масса застыла как попало. Так и образовался Памир. Но еще до полного отвердения Господь чиркнул пальцем вот тут — с краю, где предгорья, — и провел борозду. Может, случайно. Но получилось ущелье с совершенно отвесными стенами высотой больше ста метров, а шириной километра полтора. По дну протекает речушка. Вот в этом-то ущелье — на дне, на приличном расстоянии от долины — и расположился Ак-Ляйляк. В этом кишлаке родился Гафур, там у него родственники через одного, так что лучшего места для тайника не придумать.

По дороге Гафур то и дело оборачивался назад, но пока все было спокойно. Без особых приключений мы добрались до Ак-Ляйляка. Солнце стояло еще высоко, но мы знали: едва оно опустится за вершину, как в ущелье мгновенно потемнеет, хотя небо над головой еще долго будет оставаться голубым. Светового времени у нас оставалось часа два. Перед въездом в кишлак Гафур велел остановиться и собрал всех вокруг себя. «Мы с Ярославом едем дальше, — распорядился он. — Вдвоем, на „уазике“. Ты, Джамал, следи тут за порядком. Лично следи, понял? А Тураб-ошпоз пусть приготовит плов. Если захочет Аллах, все будет хорошо». Джамал кивнул, но зыркнул на меня зверем. Гафур снова сделал выбор в мою пользу, ущемив его самолюбие. Но перечить хозяину Джамал не мог. Мы перенесли сундучки в «уазик», расположились сами, и я погнал вперед — водить Гафур не умел. Сразу же за кишлаком дорога кончилась. Еще какой-то отрезок можно было проехать по галечной отмели, но каждая последующая сотня метров давалась все труднее. Рулить приходилось как фокуснику, объезжая валуны и каменные завалы. Иногда машина накренялась так сильно, что левые колеса отрывались от земли. Мы продвигались с черепашьей скоростью, а солнце уже коснулось вершины, и противоположная сторона ущелья пряталась в густой тени. В самом Ак-Ляйляке я бывал нередко — вместе с Гафуром, но здесь оказался впервые. Гафур хлопнул меня по плечу: «Стой, Ярослав! Приехали». Я огляделся, прикидывая, где может находиться тайник, но ничего особенного не заметил. «Эта местность называется Змеиным ущельем, — сказал Гафур. — И недаром. Очень много змей. Они будут охранять наши сокровища. Но будь осторожен». — «Спасибо, что предупредил, Гафур». Я открыл дверцу со своей стороны, однако же Гафур почему-то медлил. «Ярослав… — сказал наконец. — Мы с тобой дружим с молодых лет, делили последний кусок и доставали соль из одной солонки. Про этот тайник не знает никто. Даже моя семья. Теперь будешь знать ты». — «Я умею хранить тайны, Гафур. Тебе это известно». — «Я не о том, Ярослав. Я не случайно взял тебя с собой. Ты — единственный, кому я могу доверять. Остальные — жалкие ублюдки, которых блеск золота сводит с ума. Джамал тоже! такой, хоть и мой близкий родственник. Ярослав… Впереди трудные времена. Не знаю, что ждет завтра. Поклянись: если со мной что-нибудь случится, ты передашь этот сундучок моим детям. Но не сразу, а когда все уляжется». — «Хлебом клянусь, Гафур! Но и ты обещай в случае чего передать мои сбережения моей ленинградской племяннице». — «Аллах свидетель!» Он не был набожным, но если клялся Аллахом, то всегда выполнял. А густая тень от противоположной стены уже пересекла речушку и подбиралась к машине. Гафур выбрался наружу, показал мне тайник — удивительный, найти его невозможно, — затем мы все привели в порядок и двинулись обратно к машине. Я сел за руль, поджидая своего пассажира. «Разворачивайся, — махнул рукой Гафур. — Я пока постою. Не хочется лишний раз трястись по камням». Развернуться и вправду было целой проблемой, тем более что ущелье полностью погрузилось во мрак. Я газовал, переключал скорость, дергался туда-сюда… Вот фары выхватили из темноты Гафура. Мои волосы встали дыбом. За спиной Гафура раскачивалась, раздув капюшон, крупная кобра. «Гафур! — заорал я. — Берегись! Змея!» А сам выхватил из бардачка пистолет. Но стрелять со своего места было не с руки, ведь я не левша. Гафур, только что сам предупреждавший меня об опасности, обернулся.

И в ту же секунду кобра прыгнула. Я все же выстрелил — с левой, — но промахнулся. Гадина впилась в его бедро, захлестнув хвост вокруг ноги. Гафур упал, даже не вскрикнув. Кобра тут же исчезла в темноте. Когда я подбежал к Гафуру, он был мертв. Не от яда, тот действует не так быстро. Не выдержало сердце: Гафур страдал ожирением — любил плотно покушать, особенно на ночь, плюс тревоги последних месяцев, плюс мгновенный ужас…

Я сделал все, что мог. Сначала прижег зажигалкой ранку, затем взялся за массаж сердца и искусственное дыхание. Но все впустую. Гафур был мертвее мертвого. Я поднялся, и только тут до меня дошло, в какую скверную передрягу угораздило меня вляпаться.

Хозяин мертв, и Джамал не упустит случая расправиться со мной. В кишлаке, безусловно, слышали выстрел, и меня обвинят в том, что я убил Мирзоева, решив завладеть его сундучком. Мои объяснения никто не станет слушать. Джамал потребует, чтобы я указал ему тайник. Как только он достанет оба сундучка, моя песенка спета. Если я откажусь, он начнет пытки. Он мастер по этой части. Я, конечно, могу поторговаться. Но, в лучшем случае, унесу целой голову, лишившись собственных накоплений и нарушив клятву, данную Гафуру. Если же в кишлак нагрянут оперативники, то, обнаружив труп Мирзоева, они обвинят меня в предумышленном убийстве посредством змеиного яда. Заодно навешают на меня всех собак. Словом, куда ни кинь, всюду клин.