Эдуард Байков - Подлунные истории (сборник)

– И что же? – вскинулся живо заинтересованный Раис, вспоминая мерзкую харю старика-беса.

– А то, что мстят теперь людям за их глупость злые духи – дивы во главе с Иблисом…

– Это шайтан что ли? – не понял Фауль.

– Ну да. А по нашему – Шурале.

Раис встревожено присвистнул.

– Только нам, башкирам, они и пакостят, – добавил водитель, – а других и не трогают: грех-то на нас.

Покачали головой работяги, вслух же ничего не сказали. Еще раз поблагодарили своих вызволенцев и осторожно тронулись с места.

– Ну, повезло нам, – все повторял Раис, – слушай, просто сказочно подфартило.

– Еще как подфартило, – согласился напарник.

И когда удалялись от злополучного места, послышался Раису бесовский хохот, от которого ледяной волной пробежал мороз по коже. Подумалось, что никак угомониться не хочет нечистый дух, мало ему злой шутки, что сыграл с путниками. Посмотрел в окно кабины, а там вдоль края леса металась стая оголтелых ворон в погоне за той лисой, которую они спасли. Лишь усилием воли Раис отогнал наваждение.

Посыпал мелкий снежок. По дорожному полотну белыми змейками вилась поземка. Впереди их ждала работа. Там товарищи, смех и серьезный мужской труд. Впереди жизнь. И уж точно демонам и бесам там места нет, если только рожденным женщиной.

Узник отказывался принимать пищу. Три дня он голодал и пил только воду. На исходе третьих суток его разум стал кристально чистым и прозрачным как вода в роднике. Глубокой ночью стены тюрьмы раздвинулись, и он очутился на свободе.

За холодным камнем тюремных стен свирепствовала зимняя стужа, а здесь царило лето. Заключенный номер девятнадцать-тридцать восемь шел по лесам и полям родного края. Башкирская природа окружала его, башкирский воздух наполнял легкие, а над головой раскинулось ночное небо с мириадами звезд и узким серпиком луны – такое, какое бывает лишь над бескрайними просторами башкирской земли. Ступал он легко, почти невесомо и, пройдя многие версты, ничуть не запыхался.

Путник наслаждался забытым за долгие месяцы узничества ощущением свободы. Он пил это чувство, словно молодое терпкое вино – неспешно, смакуя каждый глоток. Забывшись, он не сразу заметил, что наступило утро. Солнце поднялось над дальним окоемом и простерло над миром множество ослепительных лучей-рук, залив ярким светом землю. Все живое пробуждалось для нового дня.

Путник даже не вздрогнул, когда из лесной чащи на лужайке, где его окружали цветущие травы, показался всадник верхом на белогривом аргамаке. Конь был хорош, спору нет, но еще прекраснее выглядел его хозяин – широкоплечий башкир с молодцеватой выправкой и гордой посадкой головы. Был он молод и, как видно, силен, крепок физически: узкая талия, могучие руки, грудь колесом. Одет в национальный башкирский костюм, на голове – лисья шапка.

Что-то неуловимо знакомое показалось в облике незнакомца узнику. Он пригляделся внимательнее, напрягая память, и тут догадка молнией блеснула в голове. Бог ты мой, так ведь это же…

Осторожно ступая по росной траве, он приблизился к наезднику и легонько поклонился. Тот молча кивнул в ответ.

– Дай Бог тебе здоровья и удачи, странник! – произнес беглец, слегка помялся и добавил. – Прости, но мне кажется, я узнал тебя.

Легкая улыбка скользнула по плотно сжатым губам всадника.

– Ты… Салават Юлаев?!..

Суровое лицо конника окончательно расплылось в улыбке.

– Сообразительный же ты человек, Галимджан! Даром, что не башкир…

– Мы ведь разные крылья одной птицы, Салават-агай. И татары, и башкиры – братья-тюрки, разве нет?

– Все так, Галимджан. Ты совсем не удивлен, встретив меня? Ведь прошло без малого два века.

– Уважаемый батыр, я знаю, что попал куда нужно, а где именно нахожусь – на земле или на небесах, а то и под землей – не столь уж и важно.

– Вот тут ты не прав, – покачал головой богатырь, – очень важно – где и с кем ты находишься в каждый момент своей жизни. Но спешу просветить тебя – мы не в земном мире и уж, конечно, не приведи Господь, не в Нижнем, где кипит смола и раздаются вопли грешников.

– Значит?..

– Это значит, что ты в мире горнем, человече, а точнее – мы находимся в одном из слоев Просветленных сфер. Знай же, что каждой стране любой исторической области соответствуют свои запредельные миры, уходящие либо ввысь, к Богу, либо… вниз, к Повелителю тьмы.

– К дьяволу, Иблису?! – глаза узника расширились. – Выходит, это правда – все, что написано в Коране и Библии?..

– Да, все так, – мягко ответил собеседник, – и в то же время все намного сложнее. О многом ты даже и не подозреваешь, друг мой…

– Так зачем я здесь? Кто меня сюда допустил?

– Я тебя призвал – рассказать кое о чем и кое-что показать. Ты должен знать. Когда возвратишься к себе, долго не задержишься – враги тебя приговорят и лишат жизни. Но ты вернешься снова на Землю, в наш благословенный край, чтобы выполнить миссию.

– Какую же? Я не понимаю тебя.

– Всему свое время, джигит, – уклончиво отвечал прославленный герой, – вижу, ты не страшишься телесной смерти, и это похвально. Ибо страшна смерть духовная. Пойдем же со мной.

С этими словами Салават спешился и, взяв коня под уздцы, двинулся по вьющейся меж высоких трав тропке. Галимджан поспешил вслед. Еще раньше он заметил – батыра окружает едва заметная дымка.

– У каждого народа имеются свои небесные заступники, Галимджан, – по дороге пояснял Салават, – они – духовные Хранители в Просветленных мирах. Я – один из них, тружусь на благо родной земли, своего народа башкирского. Ты возродишься именно здесь, на своей малой родине.

Они продвигались вперед, к известной только ведущему цели – то по лесной чащобе, то средь буйно разросшихся трав, то взбирались на скалистые шиханы, то спускались в темную прохладу глубоких оврагов. Местность вокруг выглядела нетронутой и дикой – будто не знала еще поступи человеческой.

«Первозданный рай», – мелькнуло у Галимджана, успевающего глазеть по сторонам, любоваться красотами природы, сотворенной Всевышним с любовью и тщанием.

Вскоре начался долгий и трудный подъем на вершину огромной горы, склоны которой густо поросли хвойным лесом вперемешку с березняком и осинником.

«Никак Ямантау?» – решил ведомый.

Когда добрались до верхней точки, перед восхищенным взором Галимджана раскинулись уходящие вдаль просторы – зеленый ковер лесов и равнин, голубые ленты рек, бурые и темно-зеленые шапки горного хребта. Дух захватывало от представшей перспективы. И надо всем – опрокинутая синяя чаша неба.

Салават подвел его к краю пропасти, молча кивнул, указывая на что-то пока неразличимое. Галимджан придвинулся, остро глянул… что за диво дивное – перед ними раскинулся переливающийся тысячами солнечных бликов мост, весь словно сотканный из лучей, уводящий взор куда-то вдаль, за горизонт.